Господа Головлевы - [10]

- Ты что, как мышь на крупу, надулся! - не утерпит, прикрикнет она на него, - или уж с этих пор в тебе яд-то действует! нет того, чтобы к матери подойти: маменька, мол, приласкайте меня, душенька!
Pavel would leave his place of refuge and slowly approach his mother, as if someone were pushing him from behind.	Павлуша покидал свои угол и медленными шагами, словно его в спину толкали, приближался к матери.
"Mamenka darling," he would repeat in a bass voice unnatural in a child, "hug me."	- Маменька, мол, - повторял он каким-то неестественным для ребенка басом, - приласкайте меня, душенька!
"Get out of my sight, you sneak. You think if you get into your corner I don't understand. You are mistaken, my darling.	-Пошел с моих глаз... тихоня! ты думаешь, что забьешься в угол, так я и не понимаю?
I see through and through you. Your plans and projects are as clear as if they were spread on the palm of my hand."	Насквозь тебя понимаю, голубчик! все твои планы-проспекты как на ладони вижу!
And Pavel would just as slowly retrace his steps and bury himself again in his corner.	И Павел тем же медленным шагом отправлялся назад и забивался опять в свой угол.
Years passed by, and Pavel Vladimirych gradually developed that apathetic, unaccountably gloomy character which often goes with absolute passivity.	Шли годы, и из Павла Владимирыча постепенно образовывалась та апатичная и загадочно-угрюмая личность, из которой, в конечном результате, получается человек, лишенный поступков.
He was, perhaps, good, but he had done nobody any good; he was, perhaps, not without some intelligence, but he had not achieved anything intelligent in his life.	Может быть, он был добр, но никому добра не сделал; может быть, был и не глуп, но во всю жизнь ни одного умного поступка не совершил.

He was hospitable, but people did not like to avail themselves of his hospitality. He spent money readily, but nothing good or pleasant came of his lavishness to anybody. He never harmed anybody, but that was not considered a merit. He was honest, but no one had ever heard it said: "How honorably Pavel Golovliov dealt in that affair!"	Он был гостеприимен, но никто не льстился на его гостеприимство; он охотно тратил деньги, но ни полезного, ни приятного результата от этих трат ни для кого никогда не происходило; он никого никогда не обидел, но никто этого не вменял ему в достоинство; он был честен, но не слыхали, чтоб кто-нибудь сказал: как честно поступил в таком-то случае Павел Головлев!
It must be added that sometimes, not often, he snarled at his mother, although he feared her like poison.	В довершение всего он нередко огрызался против матери и в то же время боялся ее, как огня.
I repeat, he was an ill-tempered person, but back of his moroseness was nothing but sheer inertness.	Повторяю: это был человек угрюмый, но за его угрюмостью скрывалось отсутствие поступков - и ничего больше.
When the brothers reached maturity, the difference in their characters was most conspicuous in their relation to their mother.	В зрелом возрасте различие характеров обоих братьев всего резче высказалось в их отношениях к матери.
Yudushka punctually every week sent a lengthy epistle to "mother dear," in which he informed her in the greatest detail of all the minutiae of his life in St. Petersburg, and assured her of his disinterested filial devotion in the most carefully selected terms.	Иудушка каждую неделю аккуратно слал к маменьке обширное послание, в котором пространно уведомлял ее о всех подробностях петербургской жизни и в самых изысканных выражениях уверял в бескорыстной сыновней преданности.
As for Pavel, he wrote rarely, laconically, and sometimes even enigmatically, pulling every word out of himself with a pair of tongs, as it were.	Павел писал редко и кратко, а иногда даже загадочно, словно клещами вытаскивал из себя каждое слово.
"My adorable friend and dear mother," is what Porfiry Vladimirych wrote, for instance, "I have received the money from the peasant Yerofeyev, and I send you my most heartfelt thanks for forwarding the sum, which, according to your gracious wish, dearest mamenka, is to be spent for my maintenance. I also kiss your hands with sincere filial devotion.	"Деньги столько-то и на такой-то срок, бесценный друг маменька, от доверенного вашего, крестьянина Ерофеева, получил, - уведомлял, например, Порфирий Владимирыч, - а за присылку оных, для употребления на мое содержание, согласно вашему, милая маменька, соизволению, приношу чувствительнейшую благодарность и с нелицемерною сыновнею преданностью целую ваши ручки.
What worries and grieves me is the thought that you are straining your precious health all too much by your ceaseless efforts to satisfy not only our needs, but our whims as well.	Об одном только грущу и сомнением мучусь: не слишком ли утруждаете вы драгоценное ваше здоровье непрерывными заботами об удовлетворении не только нужд, но и прихотей наших?!
I don't know what brother thinks, but I--" etc., etc.	Не знаю, как брат, а я"... и т. д.
As for Pavel, what he wrote on a similar occasion was: