«Горячий свой привет стране родной…» - [8]

Заветами забытых мудрецов,

Как умирают толпы прокаженных

У белых стен причудливых дворцов.

О Индия прочитанных романов,

Страна слонов и ядовитых змей,

Страна чудес и сказочных обманов —

Когда ты станешь проще и светлей?

Когда твои нерадостные боги

С высоких пьедесталов упадут?

Когда твои холодные чертоги

Узнают жизнь и что такое труд?

И в солнце ослепительном сверкая,

Колышется прозрачный океан —

Молчит страна. От края и до края,

Зарывшись в грезы, дремлет Индостан.

И шепчут сумасшедшие факиры,

Что будет грех, отмщенье, страшный мор,

И снова разноцветные мундиры

Стоят на страже по утесам гор.

И снова льются песни о химерах,

О призраках, о змеях, о святых…

Не счесть алмазов в каменных пещерах,

Не счесть рабов на рудниках глухих.

Какие бывают странники

Он к нам пришел из дальних стран,

Усталый, сумрачный и строгий —

В его бровях лежал туман

И пыль ветров с большой дороги.

Он был когда-то общий друг,

Но мы его с трудом узнали,

Он к нам вошел, в наш тесный круг,

Чужим от странствий и печали.

Он был не стар еще, но век

Его уже был на исходе.

Он попросился на ночлег

При всем собравшемся народе.

Его спросил один из нас,

Когда улегся шум приветствий:

«Ты был, наверно, много раз

На перепутьи многих бедствий…

Скажи, когда беспечный смех

В жилища наши постучится,

Когда наступит мир для всех,

Уставших верить и молиться?»

Он промолчал. И, как мудрец,

Изрек ответ правдиво-жесткий:

«Когда вернется наконец

Последний странник в дом отцовский…»

Он нам поведал все свои

Молитвы, горести и встречи,

И были странны, точно сны,

Его отрывистые речи.

Мы разошлись, когда вдали

Погас прощальный луч заката.

Мы думали, что мы нашли

Опять потерянного брата.

Но утром, лишь умыв лицо

И посидев со всей семьею,

Он снова вышел на крыльцо

С пустой котомкой за спиною.

Один из нас сказал ему:

«Чудак! Ведь здесь так все знакомо.

Так мило сердцу твоему,

Куда теперь, ведь ты же дома?»

Но он, взглянув на темный лес

И в даль, размытую дождями,

Сказал: «Прощайте…» И исчез,

Как будто вовсе не был с нами.

И мы, смущенною толпой,

Вернулись всяк к своим заботам:

Ходить за бедною землей

И обливаться тяжким потом.

Поить скотов, колоть дрова,

Следить за ростом своих малых,

Считать их именем года

И ждать бездомных и усталых…

И кто бы что бы ни сказал

Потом о страннике суровом —

Никто его не поминал

Пустым и старым, глупым словом.

Возвращение ветра

Дуй, ветер, дуй. Пой, ветер, пой.

Ты улетал куда-то многократно,

Но возвращался каждый раз обратно

И примирялся с собственной судьбой.

И я живу, томясь в своих кругах —

Они мне так мучительны и тесны,

Я рвусь туда, где дали неизвестны,

Но возвращаюсь, сломленный, в слезах.

И солнце, озаряющее землю,

Смеется над суетностью моей —

Когда, усталый от своих страстей,

Я песне брата по оружью внемлю.

Преступный зов молчит в моей груди.

Дуй, ветер, дуй. Пой, ветер, —

Ты не один на этом белом свете

Не знающий, что будет впереди…

Прекрасный мир колышется в кругах,

И бесконечно это колыханье,

И безупречно это основанье,

Потерянное в сумрачных веках.

Битва

Опять трубит победный рог

Свой зов воинственно суровый,

Сзывая запад и восток

Сразиться грозно в битве новой…

Опять прольется, как вода,

Живая кровь рекою алой,

И запылают города

Во мраке ночи одичалой…

С кем будет истина тогда,

Чье будет право новой жизни,

Найдет ли хищная орда

Обратный путь к своей отчизне?

Я не мечтатель и пророк,

Но я предчувствую развязку —

С кого-то снова мудрый рок

Сорвет ликующую маску.

И чьи-то громкие дела

Слетят в бездонную пучину,

Где вечный страж добра и зла

Замкнет их черную судьбину…

Так пусть же близится исход —

Но в этой битве вечно правой

Пусть победит лишь мой народ

Великий, вещий, величавый.

1938

Вечер войны

Играл оркестр бессмысленно и пусто,

Шумели все в припадке болтовни

И двигались напористо и густо

Туда, где жгли бенгальские огни.

Смертельный праздник был велик и жуток.

А поезда во все концы путей,

Дрожа от свиста, слез, вина и шуток,

Уже везли вчерашний сад детей.

Здесь никому не страшен гул орудий,

Но смерть глядит из каждой пары глаз…

Как стар весь мир, как скучны эти люди

И весь их пыл воинственных проказ!

Сегодня вечер душен и вульгарен —

Напрасно жгли бенгальские огни.

Сегодня мир так горестно бездарен

От этой музыки, от этой болтовни…

1942

Боль и гнев

Бессильно слово и беззвучен стих

Перед лицом всемирного страданья,

Когда не слышно голоса живых,

Когда от мертвых нет воспоминанья…

Когда горят в кощунственном огне

Жилища, освещенные веками, —

Тогда нельзя не плакать в тишине

Горячими и жутки слезами.

Но после слез рождается в груди

Такое чувство, гордое и злое,

Что даже тот, кто вечно позади,

Мгновенно превращается в героя.

Такой восторг от гневного вина,

Что даже мысль становится туманной,

Такая боль, что даже смерть сама

Становится любимой и желанной…

1942

Тяжкий сон

Голодали взрослые и дети…

Это была страшная зима.

Смерть ждала кого-то на рассвете,

И стояли в снежном туалете

Черные, разбитые дома.

Приходили крепкие солдаты,

Хохотали, били по лицу —

Все, что было дорого и свято,

Все летело в яму без возврата —

Жизнь, казалось, двигалась к концу.

Я не видел тягостных кошмаров,

Я читал в газетах о войне.

Но и дым бесчисленных пожаров,

Но и боль нанесенных ударов

Отдавалась сердцем в тишине.

Если мне, живущему в покое,