«Горячий свой привет стране родной…» - [10]

Словно маски минутных страстей;

Красные губы манят в темноту,

Бледно-неоновые глаза утомления

Вспыхивают и потухают…

И титанические челюсти, дыша алкоголем,

Медленно пережевывают миллионы жизней.

Это сердце города,

Зеркало старой красавицы — Времени.

Я узнаю тебя, я хорошо знаю тебя,

Старый развратник, мой город.

Я знаю, чье сердце бьется в твоей груди —

Это мое сердце…

Смерть Пьерро

Бумажный черт трепал ногами,

Давясь лиловой бородой,

А он, знакомясь с моряками,

Пил виски с содовой водой…

Кассир, торжественный и сонный,

Прощал кому-то все грехи,

А он, засмеянный и томный,

Читал последние стихи…

Когда ж, устав от скверных шуток,

Свалилась в угол матросня,

Тогда на смену пьяных суток

Пришел рассвет второго дня.

Бумажный черт лежал забытый

И оскорбленный, как никто,

Когда ушел вином залитый

Последний гость, хрипя в пальто…

И сторож, шоколадно-черный,

Сдвигая клубное добро, —

Потом нашел в мужской уборной

Уже остывшего Пьерро…

Память земли

Угол неба полыхнул огнем,

Пополам ломая небосвод,

И упали вместе дождь и гром

На покров безжизненных пород…

Там, где камни первобытных скал

В узких щелях вспоминали лед,

Загудел поток и заплясал

Дикой пляской прыгающих вод.

Долгим вздохом вспомнила земля

Молодость далекую свою —

Гордый блеск зеленого огня

И ветров мятежную игру,

Страстный шепот раскаленных струй

У подножья бесконечных гор,

Солнечный могучий поцелуй,

Времени любовный разговор…

Последний человек

Все умерло. Осталась лишь земля —

Последнее жилище безнадежных,

Последнее пристанище мятежных

С разломанного бурей корабля.

Уходит солнце в сумрачную даль,

Душа лежит безводною пустыней,

Ужасный жар сменяется на иней,

Великий гнев на тихую печаль.

Я выхожу в распахнутую дверь

Пройти путем умерших поколений.

Я шествую, как обнищавший гений,

Как вечный Фауст, как голодный зверь…

Последний гость обители земной —

Я прохожу дорогами пустыми,

Я плачу над руинами святыми —

Никто не будет плакать надо мной!

Скрипач

Слушай, бедняк, и запомни —

Скрипка беззвучна твоя,

Это не скрипка играет,

Это играет душа.

Это грустит твое сердце

В призрачном беге минут,

Вот почему твои струны

Так многозвучно поют.

Время бесцельно несется —

Слушай, скрипач, и играй,

Но не старайся постигнуть,

Где человеческий рай.

И не ищи совершенства

В мире большом и пустом;

Счастье нигде не летает,

Счастье лишь в сердце твоем…

Но если ты не заметишь,

Что оно вечно с тобой —

Ты никогда не узнаешь,

Что это значит — покой.

Станут тревожные тени

Вечно тебя соблазнять —

Смолкнет душа и не станет

Больше на скрипке играть…

1935

Мистер Джонс

Он часто видит в беспокойном сне,

Как светит ослепительное солнце,

В давным-давно покинутой стране,

Где никогда не слышали о Джонсе.

Уходят сны, и в утренней тиши

Пока еще печаль их ощутима,

Он вспоминает в глубине души

Другое человеческое имя.

Но лишь на миг… И строгий, как всегда —

Вот он летит в моторной рыси глянца,

Забыты сны, больные от стыда,

И ветреное имя иностранца.

И старый дом над тихою рекой,

И яркое расплывчатое солнце…

И счастлив тот, кто робкою рукой

Жмет руку уважаемого Джонса.

Мать

Она прошла в тени креста.

Молчала темная Голгофа,

И возносился дух Христа

В жилище Бога-Саваофа.

В ее глазах была видна

Такая боль немых молений,

Что там, где только шла она,

Ложились медленные тени.

И кто-то ей сказал тогда:

«Да будет вечен дух стихии,

Объявший ночь и знак креста,

И горе страшное Марии…»

И тихо дрогнули в ответ

Ея безжизненные губы:

«Да будет вечен наш завет;

Я тоже мать, я — мать Иуды».

Жизнь

Смеяться и с гримасой на лице

Ловить себя на мысли о конце.

И в тихой тьме, когда горит любовь,

Услышать вдруг, как стынет в жилах кровь,

И в четком и медлительном мозгу

Увидеть вдруг, как оттиск на снегу,

Последний час, последний легкий миг,

Смежающий покоем темный лик…

Какая-то бездушная улыбка,

Какая-то жестокая ошибка,

Какая-то несказанная ложь —

Жить, зная, что умрешь.

Мысль

Пусть уверяет, что он дружен,

Но ты не верь,

Знай, лишь тогда, когда ты нужен,

Стучатся в дверь.

И на приветственное слово

Ты отзовись,

Но непреклонно и сурово

В себя замкнись.

Замкнись от всех без сожаленья,

Как на замок, —

Лишь тот постиг все откровенье,

Кто одинок.

И только тот постиг все тайны,

Всю красоту,

Кто не менял на миг случайный

Свою мечту…

И знай, что мысль тогда прозрачна,

Когда она

На одиночество и вечно

Обречена.

1929

Эпизод

То был лишь краткий и случайный эпизод,

Как быстрый миг. Безудержно и смело,

Когда дрожит надломленное тело

И надает, и кривит черный рот…

И девственница в темноте безгласной,

Когда с внезапной болью сознает,

Что вновь она уже больше не найдет

Ни смеха прежнего, ни радости бесстрастной.

Таков был краткий и случайный эпизод,

Маска Бетховена

Холодный гипс запечатлел

Нечеловеческие муки

И неразгаданный удел

Того, кто верил только в звуки.

И очертаньи мертвых дум

Легли и гордость, и смиренье.

Но кость, где жил когда-то ум,

Полна живого вдохновенья —

Тоски несыгранных сонат

И неисполненных симфоний…

Горы

Шел в гору, но дышалось легко,

Слабые тени ложились у ног,

В расселинах скал зеленел

И чах низкий мох.

Багровый закат уходил далеко

За край обнаженной земли…

Здесь было когда-то тепло

И звери паслись на лугах,

И в пышном цветеньи лесов

Хор птиц разноцветных звучал,

И капли прозрачной росы

Дрожали на травах у скал.