Городомля: Немецкие исследователи ракет в России - [52]

Рождение и смерть являются для нас глубоко волнующими вехами жизни. К сожалению и смерть в Городомле случалась тоже. Коллектив немцев на острове в основном был молодым. Но среди них было несколько пенсионеров, дедушек и бабушек. Из работающих старейшим был профессор Вальтер Пауер, который приехал на остров шестидесятилетним. Несколько младше по возрасту, пятидесяти лет, были профессор Клозе и доктор Вольф. По статистике было трудно представить смерть в этом коллективе. И каждый раз смерть была сильным потрясением для всего нашего коллектива. В последние годы нашего пребывания повесилась душевно больная женщина, несколько ранее умерла молодая девушка. Но самая большая потеря была в секторе аэродинамики, когда умер доктор Иоганн Шмидель, с которым я начинал работать в Блайхероде, в области аналогии с плоским водным каналом. В Городомле Иоганн Шмидель жил вместе с женой и маленькой дочкой в двухэтажном доме № 9.

Госпожа Шмидель была переводчицей и учительницей русского языка в начальной школе. Катрин училась у нее читать и писать по-русски. Иоганн Шмидель умер в 1949 году в Московской больнице после того, как врачи установили у него рак в запущенной стадии, когда опухоль была уже не операбельна. В Городомле приняли это известие очень тяжело. Руководитель сектора организовал прощание с ушедшим в большом зале клуба. Присутствующие, одетые в темные одежды, встали, когда доктор Шварц ввел в зал вдову и предложил ей место в первом ряду. Один из коллег поднялся на подиум и произнес траурную речь.

«Дорогой Иоганн Шмидель, ты раньше нас ушел в путь, в который мы тоже должны однажды отправиться. Воспоминание о тебе еще так живо в нас, что трудно поверить, что ты ушел навеки. Прошло всего восемь недель с того момента, когда мы еще работали вместе. Тогда ты в первый раз сказал о своей болезни и о том, что, возможно, тебе придется прервать работу. Ты сказал, что с некоторых пор чувствуешь себя плохо. И только тогда я заметил, что ты бледнее, чем обычно и очень худой. Но кто бы мог предположить твою страшную участь и представить, что твое нездоровье будет означало не временный перерыв в работе, а конец.

За три года нашей совместной работы мы познакомились с тобой так хорошо, что знаем, что если бы ты узнал о безнадежности своего состояния, то пошел бы навстречу безжалостной судьбе без жалоб и страха. Счастливое детство, бурная молодость и вся жизнь остались на фотографиях. Все золотится в лугах заходящего солнца. Мы глубоко озабочены твоим уходом. Ты оставил жену и дочь, твоих любимых, для которых ты был кормильцем и защитником. Как охотно мы бы взяли твою заботу, как охотно заверили бы тебя, что Твои не останутся без средств и защиты. Мы здесь, чтобы помочь. Но ты прожил последние дни далеко от нас, ты был лишен этого утешения. Однако сегодня мы хотим высказать тебе нашу ответственность с полным сознанием нашего долга перед тобой: Дорогой Иоганн Шмидель, твои любимые принадлежат к нашему сообществу, они никогда не останутся беззащитными, они никогда не будут бедствовать. И еще одно хотели мы тебе сказать. То, чего никто до сих пор тебе не говорил, но что многие ясно осознавали. Теперь мы можем сказать открыто. Твои поступки, твои слова, твой образ жизни многих восхищали. Восхищали тех, кто тебя ценил, тех, для кого твоя бескорыстная постоянная дружеская помощь означала утешение в неприятностях, нередко слагающихся в буднях житейской прозы. Я вижу тебя перед собой. Вижу, как ты, вежливо улыбаясь, но вполне решительно отвергаешь эти признания. Я хогу сказать также о твоем вкладе в науку, которой ты посвятил большую часть своей жизни. Мы благодарны тому, что ты рано смог поставить вехи в научном мире. Ты внес большой вклад в составление справочника по экспериментальной физике. Твои исследования по сопротивлению шара в жидкости вошли в учебник Людвига Прандтля…»

В первые списки отправки на родину в Германию жену Шмиделя и ее дочь русские включили в первую очередь.

Молодой человек быстро отключается от печальных мыслей о неизбежном, так и я, пишущий, хочу вернуться к нормальной жизни. Среди старых бумаг я нашел письмо к своей жене. Двенадцать страниц небольшого формата, датированные ноябрем 1951 г. Это письмо было написано мною карандашом на больничной койке после операции.

Я еще очень хорошо помню всю предысторию. Зима пришла в этом году довольно поздно. Все летние игры, теннисные сражения и купанье уже закончились. Ветер давно сорвал листья с деревьев, все летнее великолепие поблекло. Семьи друзей приглашали друг друга по вечерам. Я вижу наших гостей, супругов Бранке, Конрада, Фризера, Клозе, в хорошо натопленной комнате, читающими из книги В.Е. Зюскинда, этого первоклассного стилиста, автора чудесной грамматики для взрослых: «От ABC до искусства речи». Зюскинд принадлежал к кругу Томаса Манна. Я думаю, что в романе «Доктор Фаустус» в качестве одного из действующих лиц, а именно литератора — оруженосца, Томасом Манном выведен его приятель. Я прочитал несколько отрывков из книги Зюскинда. Затем была оживленная дискуссия. Мы нашли забавным, как восхитительно автор описал роли предлогов, приставок и заимствованных слов, как он предостерегал от стилистических промахов, как он рядом ярких примеров проиллюстрировал так называемые превратные представления.