Город по имени Рай - [4]
Пройдёт почти двести лет, и поэт Пётр Вяземский в одном из самых горьких стихотворений о России напишет о том, чем проросли укоренённые тогда новые правила жизни:
Нужно ль вам истолкованье,
Что такое русский бог?
Вот его вам начертанье,
Сколько я заметить мог...
Бог голодных, бог холодных,
Нищих вдоль и поперек,
Бог имений недоходных,
Вот он, вот он, русский бог...
К глупым полон благодати,
К умным беспощадно строг,
Бог всего, что есть некстати,
Вот он, вот он, русский бог...
Бог бродяжных иноземцев,
К нам зашедших за порог,
Бог в особенности немцев,
Вот он, вот он, русский бог.
В бунтарший, немилостивый, двуличный и "тишайший" век русского барокко, в "народишке" появились две горькие и выстраданные поговорки:
"Вот тебе, бабушка, и Юрьев день" и "В тихом омуте черти водятся..."
Поговорки, звучащие как пророчество, которые ещё не раз аукнутся в истории и которые наверняка припомнят сильным мира сего на Страшном Суде.
История четвёртая. Время и место
Когда несправедливость, насилие, безжалостность становятся повседневной обыденной реальностью, происходит деформация мироощущения и самосознания. Воздействие зла остаётся в коллективном сознании, накапливая в нём токсичность, подобно медленному отравлению организма тяжёлыми металлами.
Интоксикация может быть очень тяжёлая даже от однократного воздействия, что уж говорить, если отравление длилось целый век. Стоит ли удивляться всеобщему раздражению и апатии, судорогам, галлюцинациям, кровотечениям и рвоте?
"Тяжёлый дух... дышать нечем..." - слова, неоднократно повторяемые Петром I, царём, выросшим в немецкой слободе на неприятии "русского духа". Его не волнуют ни "преданья старины глубокой", ни таинства миссии Москвы - Третьего Рима.
Храмы, терема, прежний уклад, размеренная русская речь вызывают в нём чувство негодования и стыда, как стыдятся выживших из ума родителей. Он постоянно оправдывается перед своими иностранными фаворитами и умышленно шокирует двор подчёркнуто европейскими нарядами и манерами. Молодому Петру ничего не остаётся, как, поддавшись общим настроениям, тоже бежать за границу.
"Великое посольство" выдёргивает его из России на пять лет, внутренне изменяя до неузнаваемости. Отныне, по выражению Аксакова, даже "в указах, обращённых к русскому народу, царь будет подписываться по-голландски - Piter".
Великий раскол, начавшийся при тишайшем царе, прошёл не только по религиозному обряду: он расколол, раздробил на части некогда единый русский дух; расчленил народ на "благородных господ" и "людишек".
Одно уравнивает подданных перед Петром: они только средство, только сырьё для новой государственной алхимии. Всё, что мешает онемечиванию России, подлежит незамедлительному демонтажу и аннигиляции. Жертвы значения не имеют.
Пётр не любит Москву и не скрывает этого. Брезгует ей, презирает. Хочет отгородиться от неё непроницаемым кругом.
Ему невыносимо душно в кремле, часто находят головокружения, подкрадывается тошнота, угрожая вырваться неудержимым эпилептическим припадком.
В дворцовых палатах обуревают приступы беспричинной ярости: он постоянно срывается на брань, учиняет всеобщий разнос, избивает... А после мается от своей "русскости"...
Не вынося московского духа, Пётр строит на правом берегу Яузы Ново-Преображенский (Нагорный) дворец - кусочек любезной Европы рядом с ненавистной Москвой.
Барочная резиденция становится прибежищем для отдыха и проведений Всешутейших соборов. Здесь он режет бороды бояр и составляет государственные планы, а по окончании Северной войны сжигает дворец в знак окончательного разрыва с Москвой.
Третий Рим умер - родился Парадиз, обретённый рай воплощённой европейской мечты. Возник на пустом месте по мановению одного человека, что было явлением невероятным и казавшимся самодержавной причудою, - настолько современники не понимали Петра.
Город задумывался как идеальное вместилище государственной машины нового типа, идея которой носилась в европейском сознании со второй половины XVII века. Государство - механизм, государство - аппарат, государство - совершенный искусственный зверь.
Изданный в 1651 году "Левиафан или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского" английского философа Томаса Гоббса то попадает в Европе под запрет, то становится настольной книгой при каждом монаршем дворе.
К концу века сочинение становится столь популярным, что основные его идеи можно узнать в разговоре с любым мало-мальски образованным человеком:
"В этом Левиафане верховная власть, дающая жизнь и движение всему телу, есть искусственная душа, должностные лица и другие представители судебной и исполнительной власти - искусственные суставы; награда и наказание (при помощи которых каждый сустав и член прикрепляются к седалищу верховной власти и побуждаются исполнить свои обязанности) представляют собой нервы, выполняющие такие же функции в естественном теле; благосостояние и богатство всех частных членов представляют собой его силу; безопасность народа, - его занятие; советники, внушающие ему все, что необходимо знать, представляют собой память; справедливость и законы суть искусственный разум и воля; гражданский мир - здоровье; смута - болезнь, и гражданская война - смерть".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1569-й год. Родоначальник купеческого рода Аника Строганов при смерти. Уже принят иноческий постриг и построен монастырь с родовой усыпальницей, но не может Аника отойти от мирских дел: неспокойно отцовское сердце за сыновей, строящих городки возле Уральских гор.Здесь, у Камней Господних, не прекращаясь, идет борьба за жизнь, а чужаков на каждом шагу подкарауливает лютая смерть. Воинственные вогулы, гулящие люди, кровожадные волчьи стаи, таинственное языческое наследство — кажется, сама Пермская земля восстает против русских первопроходцев.
Великие события, идя на землю, бросают вперед свои тени. Неземной фантасмагорией, тенью грядущего Апокалипсиса был пожар Москвы 1812 года. Событие насколько символическое, настолько и сокрытое от посторонних глаз уже в течение двух столетий. Роман "Московский завет", написанный в традициях русской мистической прозы "Мертвых душ" Николая Гоголя и "Мастера и Маргариты" Михаила Булгакова, приоткрывает завесу тайны, предлагая читателю понять прошлое и увидеть будущее с помощью волшебной силы художественных образов.
Личность рождается тогда, когда ребёнок впервые осознает и задаст самый неудобный вопрос: "Почему люди болеют и умирают?" Это ключевой вопрос человечества, сотканный из осознания собственного "Я" и веры в кого-то или во что-то превосходящее собственное Эго; фундамент сознания, сочетавший в себя философию, культуру и науку созданную от начала времён; осевая идея, вокруг которой движутся вероучения, теории и доктрины, производящие на свет неисчислимые теории и практики, технологии и производства.
«Азбука жизни» — это правдивая история о том, какими были, как жили, о чем думали, к чему стремились обыкновенные советские дети. Какой была их Родина — Советский Союз, как ощущали они свою страну, учась любить её не по учебникам, а проживая вместе с ней день за днем. Как верили они в свою советскую власть, ощущая себя неотъемлемой частью самого справедливого государства на Земле, самой большой и дружной семьей на свете с коротким и гордым названием СССР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исследуется проблема сложности в контексте разработки принципов моделирования динамических систем. Применяется авторский метод двойной рефлексии. Дается современная характеристика вероятностных и статистических систем. Определяются общеметодологические основания неодетерминизма. Раскрывается его связь с решением задач общей теории систем. Эксплицируется историко-научный контекст разработки проблемы сложности.
Во второй том Сочинений вошли его главные произведения 1449—1464 гг. «Апология ученого незнания», «О видении бога», «Берилл», «О неином», «Игра в шар», «Охота за мудростью» и др. На почве античной и средневековой традиции здесь развертывается диалектика восхождения к первоначалу, учение о единстве мира, о человеке как микрокосме и о цели жизни.
Артемий Владимирович Магун (р. 1974) — философ и политолог, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, преподает на Факультете свободных искусств и наук СПбГУ. Подборка статей по политологии и социологии с 2003 по 2017 гг.
I. Современный мир можно видеть как мир специалистов. Всё важное в мире делается специалистами; а все неспециалисты заняты на подсобных работах — у этих же самых специалистов. Можно видеть и иначе — как мир владельцев этого мира; это более традиционная точка зрения. Но для понимания мира в аспектах его прогресса владельцев можно оставить за скобками. Как будет показано далее, самые глобальные, самые глубинные потоки мировых тенденций владельцы не направляют. Владельцы их только оседлывают и на них едут. II. Это социально-философское эссе о главном вызове, стоящем перед западной цивилизацией — о потере ее людьми изначальных человеческих качеств и изначальной человеческой целостности, то есть всего того, что позволило эту цивилизацию построить.