Город на воде, хлебе и облаках - [10]

Шрифт
Интервал

К кому-нибудь. А то как же без любви, Михаил Федорович? (Это не я задал вопрос. А сами понимаете кто… Горе мое…). Так вот этот Муслим Фаттах пошел пешком к Пине Гогенцоллерну, чтобы засвидетельствовать свое почтение. И удивление от того, что после Мохаммеда и его последователей кто-то из поэтов остался жив. А заодно и попытаться узнать, чего Пиня хотел от Магистрата, потому что там уже начали гневаться, и по достижении гневом критической точки Пиня вполне смог бы пополнить список убитых поэтов. Потому что им было обидно, что они не знают арамейского языка. И более того, не знают, что этот язык – арамейский. А Пиня был в расстроенных чувствах из-за того, что его сын Шломо начал погуливать еще до бармицве (совершеннолетия, 13 лет), в папаньку пошел, что уж ни в какие ворота, и в городе поговаривали, что дочка мадам Пеперштейн имеет к нему какое-то отношение. Раз самого Пеперштейна никто в глаза не видел. Хотя другая партия исследователей происхождения пеперштейновской дочки считала, что к ней большее отношение имеет Аарон Шпигель, то ли ювелир, то ли фальшивомонетчик, во время прогулок к старому замку. Хотя все было не совсем так, точнее совсем не так.

Так вот, Пиня печалился по поводу Шломо, хотя кто как не Пиня не мог не знать, в кого мог пойти сын автора «Песни песней». Не могший даже сосчитать своих наложниц. Да потому что к Пине толпами ходили городские папаши и мамаши на предмет выяснения! А как выяснить, кто кто, когда у Шломо всегда было алиби. Когда зубной врач Мордехай Вайнштейн хотел переломать ему ноги и еще кое-что по поводу своей дочки Руфи на Никитском бульваре, что уже чересчур, приходил околоточный надзиратель Василий Швайко с тем же желанием, ибо в то же самое время он видел Шломо со своей сестрой Ксенией Ивановной на сеновале (и где они, Шломо и Ксения Ивановна, нашли в нашем Городе сеновал?.. Город – он на то и город, что в нем нет сеновалов, где по стариной русской традиции совершалось большинство добрачных соитий, – но вот нашли же!). И уже после них являлся какой-нибудь Ровшан Али Рахмон из арабского квартала насчет его четвертой жены, к которой он только собирался взойти на брачное ложе – и видел молодого еврея, который с этого ложа только-только сошел. И каждый раз у Шломо, когда ему кто-нибудь из горожан собирался переломать ноги и еще кое-что, что уже чересчур, находилось алиби. Так что кое-что оставалось непереломанным и было причиной тайных воздыханий многих городских девиц и тайных завистей молодых городских еврейцев.

И вот Пиня сидел и печалился. Он подозревал, что рано или поздно Шломо таки застукают и таки переломают кое-что, и прервется род Гогенцоллернов. Хотя печалился он напрасно, так как в своей поэме «Песня песней» сам признавался, что жен у него было пятьсот и наложниц без числа и считать, что все они были бесплодны, было бы нарушением теории вероятностей, которая наука и против которой не попрешь. Да и бесчисленные Гогенцоллерны в рассеянии по королевским домам Европы являлись доказательством, что стенания Пини о прерывании рода были некоторым образом беспочвенными.

И тут как раз и появился поэт Муслим Фаттах из арабского квартала, брат садовника Абубакара Фаттаха, с проблемой прошения в Магистрат, суть которого состояла о переименовании улицы Спящих красавиц в улицу Убитых еврейских поэтов, но сути этой никто не понимал, потому что, во-первых, стих, а во-вторых – на арамейском языке. Но, как я уже говорил, стихотворность процесса просек Муслим Фаттах, и дело оставалось лишь за переводом с арамейского на какой-нибудь приличный язык. Вплоть до русского. Что для Магистрата предпочтительней. Странный народец этот Магистрат… И вот оба поэта думали. И тут в дом ворвался Шломо и, ворвавшись, захлопнул дверь перед носом портного Гурвица, пана Кобечинского и околоточного надзирателя Василия Швайко. Они были готовы разнести дом Пини, когда Муслим высунулся из окна и поставил перед ними вопрос, как мог Шломо в одно и то же время… Сару Гурвиц, Ванду Кобечинскую и Ксению Ивановну. Этот вопрос поставил Гурвица-отца, Кобечинского-отца и Швайко – околоточного надзирателя в тупик, выход из коего они направились искать в винную лавку, которую держал зубной врач Мордехай Вайнштейн.

И тогда оба поэта для перевода прошения с арамейского языка на приличный (русский, что для Магистрата предпочтительней: странный народец этот Магистрат) решили отправить Шломо на учебу. Сначала в Кордову, где практиковал Моше бен Маймон, он же Маймонид, он же Рамбам, великий врач, философ, что нас мало интересует, что у нас в Городе не хватает врачей и философов, но есть знаток арамейского, а потом с рекомендациями Моше бен Маймона – в Москву, в только что открывшийся Московский университет, к Михайло Васильевичу Ломоносову, знатоку всех наук. Не было о ту пору в Европе открыто закона, который бы незадолго до этого не был бы открыт Михайло Васильевичем Ломоносовым (так меня, во всяком случае, учили в 186-й школе, где я кантовался с 1946 по 1956 год). Но самое главное, и уж этого ни один русофоб отрицать не сможет, был он и великим русским поэтом. И именно поэтому Пиня и Муслим наладили Шломо учиться русскому языку у поэта, а не к педагогу по русскому и литературе. Знаете ли… «Аз» пиши через «з», образ Кончака в «Слове о полку Игореве», хорей в «Повести временных лет»… Увольте…


Еще от автора Михаил Федорович Липскеров
Маленький гном Вася

Гномы все маленькие, но есть среди них самый-самый маленький. Его зовут Вася. И этот маленький Вася оказался непобедимым богатырем, с которым даже огромный Волк не мог справиться. А почему? Читайте и узнаете! Художники: Татьяна Андреевна Морковкина, Ю. Кладиенко.


Самый маленький гном и другие сказки

В книгу «„Самый маленький гном“ и другие сказки» вошли самые известные сказки писателя-сказочника Михаила Фёдоровича Липскерова: «Как Волк телёночку мамой был», «Самый маленький гном», «Живая игрушка», «Уважаемый Леший». Поступки героев сказок очень похожи на поступки людей: храбрые – трусливые, добрые – злые, любопытные и равнодушные, смешные и грустные. Художники книги – художники мультипликационного кино Ирина Кострина, Леонид Каюков.Для дошкольного возраста.


Как волк теленочку мамой был и другие любимые сказки

В книге собраны популярные сказки-мультфильмы для детей и взрослых известного писателя и сценариста М. Ф. Липскерова.


Путешествие к центру Москвы

Необычайно сложный в своей простоте главный герой отправляется в сентиментальное странствие по новой старой Москве, к местам своей юности. Но каждый шаг дается ему с трудом, и не потому, что стар и ноги болят, а потому, что вокруг – этот безумный, безумный, безумный мир... И чем ближе цель, тем она кажется недостижимее, и выхода нет, и путешествие становится бесконечным, и это... конец?..


Весь этот рок-н-ролл

Где-то на бескрайних просторах Руси затерялось небольшое селеньице с обычным русским названием Вудсток. И стоит там часовенка благоверного князя Гвидона. А внутри часовенки памятник древнерусского язычества – камень Алатырь, исполняющий желания. Ибо на кого еще надеяться русскому человеку? И повадились к этому камню шастать самые неожиданные люди самой неожиданной нравственности с самыми неожиданными желаниями. А у камня Алатырь сердце – не камень. От постоянного непотребного шакальства стал он грустить, плакать каменной слезой и истончаться.


Черный квадрат

«Черный квадрат» – роман необычный, динамичный, хаотичный, эксцентричный... В нем нет сюжета как такового, зато в избытке хватает неуемной фантазии автора, колоритных персонажей и реально-нереальных событий, а также тонкой иронии, черного и просто юмора, а еще какого-то там гротеска и прочей всякой всячины.Главный герой Михаил Липскеров (не автор) – он же Михайло Липскеровский, он же Мигель Липскеровес, он же Моше – не молод не стар, не богат не беден, не добр не вреден, в общем, клевый чувак, – блуждает по лабиринтам времени, по Волнам памяти в поисках своей любви – Лолиты, она же..


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.