Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь - [69]

Люди относятся к зеркальной симметрии в строительной среде и хорошо, и плохо. Когда градостроители и архитекторы располагают симметрично крупномасштабные здания или комплексы – объекты настолько большие, что мы склонны воспринимать их как места действия, а не как объекты, – реакция людей не всегда позитивна. Подумайте об осязаемой статичности Дворца съездов Мансудэ в Пхеньяне (Северная Корея), где повторение и зеркальная симметрия создают впечатление усыпляющего, бесчеловечного однообразия и давящего контроля, и сравните это с планом памятника на Акрополе, где мы следовали от Пропилей к Парфенону или Эрехтейону.

На Акрополе большинство отдельных зданий дают ощущение симметрии, даже несмотря на то, что ни Пропилеи, ни Эрехтейон не идеально симметричны сами по себе и по отношению друг к другу. Да и все здания на Акрополе асимметрично расположены на площадке. Логика их размещения пренебрегает простой математикой и руководствуется вместо нее воплощенной физикой нашего места на земле и нашего движения через топографию неровной площадки Акрополя (а также прежде существовавшими священными алтарями на земле, которые отчасти объясняют изощренную сложность необычного Эрехтейона). По мере того как мы изучаем здания и пространства Акрополя, ощутимое напряжение, которое мы чувствуем, порождается конфликтом двух его систем упорядочивания: математически выверенными клише в его зданиях, контрастирующими с асимметричным, по преимуществу обусловленным особенностями топографии и физическими принципами, расположением зданий на площадке. При знакомстве Парфенон продемонстрировал нам как передний, так и боковые фасады, побуждая представить его в трех измерениях, как объект в пространстве. Это усилило ощущение его весомой массивности. Все-таки эти здания были сооружены из огромных каменных блоков, которые в наши дни можно увидеть разбросанными по всей площади памятника. Поскольку мы живем в телах и, скорее всего, нам доводилось в какой-то момент испытывать вес камня, мы подсознательно понимаем, что эти каменные блоки должны быть очень, очень тяжелыми. И, поскольку бесчинства времени и людей не уничтожили эти древние строения, их ухудшающееся состояние наводит нас на мысль о людях, которые сооружали эти памятники, и о том, как они, должно быть, тяжело трудились, выстраивая их. Наш прошлый опыт в наших телах, преодолевавших силу земного тяготения, подсказывает, что это творение есть повышенный голос человека, протестующего против смерти: люди, создававшие этот комплекс, проектировали его таким образом, чтобы перспектива его разрушения казалась тягостной – чтобы разрушить его было сложнее, чем просто оставить на волю времени. Грандиозность и симметричность Парфенона, так же как ритмы и вариации Акрополя, свидетельствуют о победе человеческого мастерства над превратностями природы в этом скалистом непреклонном месте.

Сложное взаимодействие воплощенной математики и воплощенной физики создает ощущение правильности расположения Парфенона. Он гармонирует со своим окружением настолько, насколько и доминирует над ним. Наверное, это объясняется дополнительным свойством здания, которое не бросается в глаза, но может ощущаться на подсознательном уровне: оптическими коррективами. Парфенон, кажется, весь состоит из ровных граней. Это не так. Его колонны не только утончаются кверху, демонстрируя направленную вниз силу земного тяготения и увеличивающийся вес камня. Они также имеют небольшое утолщение в средней части, называемое энтазисом, для устранения оптического эффекта вогнутости ствола. Они слегка наклонены внутрь ближе к архитраву. А платформа-основание здания больше напоминает подушку, чем плоскую плиту, которой, казалось бы, должна быть. Настоятельные требования дизайна должны лежать в основе этих оптических коррективов, потому что они неизмеримо усложнили работу каменщиков над этим и без того амбициозным проектом. Возможно, архитекторы здания, Иктин и Калликрат, интуитивно чувствовали, что люди воспринимают изогнутые поверхности более позитивно, чем ровные. Возможно, они понимали, что ровные колонны и плоскости в таких масштабах могут восприниматься как инертные и гнетуще статичные. Вероятно, Иктин и Калликрат использовали оптические коррективы для придания зданию явного эффекта подвижности: они добились, чтобы Парфенон выглядел так, словно его распирает от собственных величины и веса.

Парфенон, построенный в честь Перикла, одного из выдающихся лидеров древнего мира, и посвященный одной из главных древнегреческих богинь, Афине, – храм, предназначенный для того, чтобы вызывать особые эмоциональные отклики – благоговение и воодушевление – и наряду с ними специфический набор когниций, имеющих отношение к благородству политических и социальных идеалов его строителя и неизбежности того, что институты, которые он построил, выдержат испытание временем. Этот храм и здания, окружающие его на Акрополе, по замыслу, должны были показать, что эти идеалы – порождение природы, которые в то же время не подвержены ее превратностям. И эти строения преуспели в этом благодаря