Горные орлы - [15]
— Господи! Разрази меня громом-молоньей, если хоть на копеечку украду чего! Женюсь, видит бог, женюсь! Приду и скажу: «Хватит, Вирушка, людей смешить…»
Тишка не снял, не переставил счастливой ловушки, а побежал к другим поставленным им капканам. Ни крутика, ни пади не видел удачливый охотник, — казалось, на крыльях летел он к большому счастью.
Но остальные капканы были пусты. Свежеголубеющие стежки следов в одном-двух метрах от ловушек сворачивали в сторону, точно осторожных драгоценных зверьков предупреждал кто-то о смертельной опасности.
Оставалась надежда на последний капкан, настороженный в крутике под нависшей скалой, — туда, в узкую щель меж камнями, сбегались следы с трех сторон.
«На этой сбежке — обязательно! Обязательно!» — словно кто нашептывал в уши Тишке.
Когда Курносенок покатился под гору, то уже на половине спуска он заметил что-то неладное, и у него похолодело в груди.
У нависшей скалы, склонившись над капканом, стоял человек.
Не сдерживая лыж, Курносенок скатился в обрыв и встал перед грабителем, немой от изумления и злобы.
Человек разогнулся. Это был молодой рослый охотник с темнобронзовым скуластым лицом и раскосыми глазами, блестевшими вызывающе и зло из-под черных крутых бровей. Одет он был в длиннополую шубу, опушенную рыжей бараньей овчиной по подолу и воротнику, в меховую шапочку из полосатых шкурок бурундука и мягкую меховую обувь — кисы.
В руках алтаец держал крупного сизо-вороного соболя. С носика аскыра падали капли крови.
— Ты что делаешь? — клокочущим, хриплым голосом спросил Тишка.
Но большой, сильный охотник, поблескивая узкими насмешливыми миндалинами глаз, шагнул навстречу щупленькому Курносенку и на ломаном русском языке спросил:
— Откуда такой? Шей будешь?
— Отда-а-ай! — пронзительно, на всю тайгу, крикнул Тишка, бросившись с протянутой рукой к своему соболю.
Алтаец, стремительно поднял соболя над головой и, еще грознее надвинувшись широкой грудью на Тишку, тоже крикнул:
— Моя звирь! Шужой место! — Темные скулы алтайца почернели, щеки облились коричневым румянцем.
— Отда-а-ай! — еще звончее повторил Тишка и, прижимая к груди кулаки, рванулся на великана, но от толчка в плечо отлетел к скале.
Запрокинувшиеся при падении Курносенка лыжи торчком воткнулись в снег.
— Драться? Ты драться?! — захлебываясь от бешенства, прохрипел Тишка.
Вскочив на ноги, он остановившимся взглядом уперся в бесстрашное раскосое лицо противника.
Прочел ли в озверелых глазах Тишки алтаец безрассудную, слепящую ненависть, почувствовал ли его намерения или нет, но он еще более угрожающе сдвинул брови и выдернул из деревянных ножен широкий зверовой нож.
Как Курносенок сорвал винтовку с плеча, как, отскочив в сторону, выстрелил в лицо алтайца, — он плохо помнил. Казалось, это сделал кто-то другой, стоявший за его спиной. Нож выпал из рук алтайца, и сам он, страдальчески перекосив рот, упал лицом вниз, выронив из рук злополучного соболя. Скрюченные темные пальцы алтайца впились в снег.
Тишка сунул редкого и по величине и по окраске аскыра за пазуху и, все еще дрожа от возбуждения, сузившимися глазами посмотрел на рухнувшего к его ногам великана.
Но в следующую же секунду взгляд его упал на кремневую винтовку алтайца с длинными сошками. «Спрятать. Корову за кремневку взять можно, приду за ней потом». Он сунул ружье под выступ скалы и только тогда огляделся. Место было глухое. Свидетель лежал мертвый.
— Пропади ты пропадом! «Шей будешь?» Вот тебе и «шей»… — громко сказал Курносенок и стал забрасывать убитого снегом.
Со спины алтайца снег осыпался, как песок, а внизу, под головой, пропитывался кровью.
Кое-как забросав тело убитого, Тишка спрятал в снег стоявшие у скалы лыжи алтайца и, не оглядываясь, побежал готовой лыжницей к избушке.
Селифон был в тайге. Курносенок ободрал в становье соболей и спрятал шкурки под рубаху.
«Мягкие, в горсть зажмешь. Триста рублей за каждого…»
О случившемся старался не думать, но сознание большой, непоправимой беды где-то глубоко засело в душе.
— Домой! Снимай капканы утром — да ко дворам, в баню… — Селифон счастливо улыбался.
Тишка молчал. Был он бледен и угрюм. За ужином не притронулся к каше. Радостно взволнованный удачным окончанием промысла, близкой встречей с Мариной, Селифон не обратил на Тишку внимания.
Легли рано.
— Пороша выпала бы… — как бы про себя заговорил Курносенок.
— О чем ты?
Но Тишка уже храпел.
Лишь только заснул Селифон, Курносенок потихоньку встал.
«А уж Вирушка будет рада платью…»
Но на душе по-прежнему было тревожно.
«Плохо засыпал, следы не запутал, как бы не наткнулся кто…»
Тишка вышел за дверь.
Небо было в звездах.
«Вёдро!.. Сбегать привалить как следует. А Селифошка хватится — скажу: капканы досматривал…»
У избушки казалось просто: прийти, вырыть под скалой рядом с лыжней яму, спихнуть убитого, зарыть и заровнять снег. Когда же вбежал в первый настороженно-хмурый кедрач, напал страх. Но чем больше трусил Тишка, тем неудержимее влекло его в страшную падь, к нависшей скале.
Над первой же поляной Курносенок увидел странное, мглистое марево, и ему почудилось, что залитый звездным светом снег дымился, разгораясь в костер. Не помня себя, Тишка кинулся обратно.
В сборник «Страсть» Ефима Пермитина, лауреата Государственной премии РСФСР имени Горького, вошли рассказы, основная тема которых — человек и природа, их неразрывная связь.Почти все рассказы, вошедшие в книгу, публикуются впервые. Произведения эти несут на себе отпечаток самобытного таланта автора.
В семнадцатый том «Библиотеки сибирского романа» вошел роман Ефима Николаевича Пермитина (1895–1971) «Ручьи весенние», посвященный молодым покорителям сибирской целины.
Книга «Три поколения» — мой посильный вклад в дело воспитания нашей молодежи на героических примерах прошлого.Познать молодежь — значит заглянуть в завтрашний день. Схватить главные черты ее характера в легендарные годы борьбы за советскую власть на Алтае, показать ее участие в горячую пору хозяйственного переустройства деревни и, наконец, в годы подъема целины — вот задачи, которые я ставил себе на протяжении трех последних десятилетий как рядовой советской литературы в ее славном, большом строю.
В основу произведений (сказы, легенды, поэмы, сказки) легли поэтические предания, бытующие на Южном Урале. Интерес поэтессы к фольклору вызван горячей, патриотической любовью к родному уральскому краю, его истории, природе. «Партизанская быль», «Сказание о незакатной заре», поэма «Трубач с Магнит-горы» и цикл стихов, основанные на современном материале, показывают преемственность героев легендарного прошлого и поколений людей, строящих социалистическое общество. Сборник адресован юношеству.
«Голодная степь» — роман о рабочем классе, о дружбе людей разных национальностей. Время действия романа — начало пятидесятых годов, место действия — Ленинград и Голодная степь в Узбекистане. Туда, на строящийся хлопкозавод, приезжают ленинградские рабочие-монтажники, чтобы собрать дизели и генераторы, пустить дизель-электрическую станцию. Большое место в романе занимают нравственные проблемы. Герои молоды, они любят, ревнуют, размышляют о жизни, о своем месте в ней.
Выразительность образов, сочный, щедрый юмор — отличают роман о нефтяниках «Твердая порода». Автор знакомит читателя с многонациональной бригадой буровиков. У каждого свой характер, у каждого своя жизнь, но судьба у всех общая — рабочая. Татары и русские, украинцы и армяне, казахи все вместе они и составляют ту «твердую породу», из которой создается рабочий коллектив.
Книга Ирины Гуро посвящена Москве и москвичам. В центре романа — судьба кадрового военного Дробитько, который по болезни вынужден оставить армию, но вновь находит себя в непривычной гражданской жизни, работая в коллективе людей, создающих красоту родного города, украшая его садами и парками. Случай сталкивает Дробитько с Лавровским, человеком, прошедшим сложный жизненный путь. Долгие годы провел он в эмиграции, но под конец жизни обрел родину. Писательница рассказывает о тех непростых обстоятельствах, в которых сложились характеры ее героев.
Повести, вошедшие в новую книгу писателя, посвящены нашей современности. Одна из них остро рассматривает проблемы семьи. Другая рассказывает о профессиональной нечистоплотности врача, терпящего по этой причине нравственный крах. Повесть «Воин» — о том, как нелегко приходится человеку, которому до всего есть дело. Повесть «Порог» — о мужественном уходе из жизни человека, достойно ее прожившего.
Издательская аннотация в книге отсутствует. _____ Короткую и яркую жизнь прожил славный сын бурятского народа Доржи Банзарон. Судьбе этого видного ученого и общественного деятеля и посвящен роман Чимита Цыдендамбаева (1919–1977). Страшное беззаконие, насилие и произвол, с которыми сталкивается юный Доржи, развивают в нем тягу к знаниям, свободомыслие, стремление облегчить участь родного народа. Он поступает в Казанский университет. Ум, образованность, общительный нрав открывают ему сердца и души студентов и преподавателей, среди которых было немало замечательных людей.
Новая автобиографическая повесть И. Лаврова «Путешествие в страну детства».
Первое издание романа «Бабьи тропы» — главного произведения Феоктиста Березовского, над совершенствованием которого он продолжал работать всю жизнь, вышло в 1928 году. Динамичный, трогательный и наполненный узнаваемыми чертами крестьянского быта, роман легко читается и пользуется заметным успехом.Эпическое полотно колоритно рисует быт и нравы сибирского крестьянства, которому характерны оптимизм и жизнелюбие. Автор знакомит читателя с жизнью глухой сибирской деревни в дореволюционную пору и в трагические годы революции и гражданской войны.
Издательская аннотация в книге отсутствует. _____ Горе в семье богатея Епифана Окатова: решил глава семейства публично перед всем честным народом покаяться в «своей неразумной и вредной для советской власти жизни», отречься от злодейского прошлого и отдать дом свой аж на шесть горниц дорогому обществу под школу. Только не верят его словам ни батрачка Фешка, ни казах Аблай, ни бывший пастух Роман… Взято из сети.