Горная долина - [81]

Моя привязанность к Тарове становилась сильнее с каждым месяцем пребывания в Сусуроке. Хотя я так и не смог до конца победить ее застенчивость, с ней у меня установились иные отношения, чем с другими детьми деревни. Выражались они в обмене приветствиями (мы окликали друг друга по имени), когда я проходил мимо огорода, где она работала, или в неожиданном удовольствии, которое я испытывал, когда она появлялась около моей хижины с фруктами для меня. Из этих мелочей во мне выросла такая привязанность к Тарове, что я был глубоко взволнован обстоятельствами, заставившими ее покинуть деревню.

Я очень хорошо помню, как все началось. Я проснулся позднее обычного и, одеваясь, посмотрел в открытую дверь. Я увидел Хуторно. Он стоял у забора спиной ко мне и глядел на улицу. Он должен был в это время помогать готовить завтрак, но, когда я позвал его второй раз, пришел крайне неохотно. Несколькими минутами позднее Хуторно появился с эмалированной тарелкой. На ней лежал кусок папайи, который он исследовал при помощи очень грязного большого пальца.

Люди, проходившие по улице, тоже останавливались, чтобы взглянуть туда, куда смотрел Хуторно, перекидывались несколькими словами и исчезали из поля моего зрения, усаживаясь на землю с другой стороны забора. Судя по всему, что-то привлекало их внимание, и, когда Хуторно принес кофе, я спросил его, что происходит. С видом занятого человека он ответил, что несколько мужчин гама пришли «купить» женщину. Я поинтересовался, кого именно, но Хуторно заявил, что не знает. Он сказал только, что они «воткнули это» около дома Намури. Взяв чашку кофе, я пошел к забору, туда же, где стоял Хуторно.

Мне уже приходилось видеть, как совершаются браки, поэтому то, что происходило на улице, отчасти стало мне сразу понятно. За забором, окружавшим мой участок, собралось больше десяти жителей Сусуроки. Когда пришли гама, женщины, которым пора было уже отправляться на работу, сидели чуть поодаль от мужчин, используя время для никогда не кончающейся работы скручивания на голом бедре волокон коры для билумов и других предметов. На противоположной стороне улицы я заметил шестерых незнакомых мужчин — судя по всему, гама. Макис только что угостил их табаком, положив связку листьев перед человеком его лет, который выступал от их имени. Двое гама дружелюбно беседовали, а остальные сидели молча, сбившись в кучу, с официальным и напряженным видом. Предмет, который указывал на цель их визита, был воткнут в землю в нескольких футах от хижины Намури. Это был деревянный шест высотой примерно семь футов, на верхушке которого вокруг куска красной ткани были укреплены два ожерелья из больших белых раковин каури. Внутри двойного круга по горизонтали располагались шесть перламутровых пластин с золотистыми краями.

Намури не было видно: он ушел на огороды еще до прибытия гостей. За ним послали и теперь ждали его возвращения. Я тем временем раздумывал над тем, какую из девушек деревни выбрали гама.

У Намури не было дочери, но, даже будь у него дочь брачного возраста, вести переговоры непосредственно с отцом девушки не было принято. С предложениями обращались к другим мужчинам подразделения рода, к которому она принадлежала. Фактически все они составляли «корпорацию», чье «имущество» включало землю, священные символы и женщин, ибо теоретически все мужчины имели право распоряжаться всеми женщинами группы. Это означало, что «братья» женщины по подразделению рода заинтересованы в ее браке не меньше родного отца, хотя мнение последнего имело наибольший вес. Да и в самом деле, эти родственники больше подходили для ведения переговоров о женах для молодых мужчин, так как, менее связанные с выбранной девушкой, могли сохранять большую объективность, чем родитель, под влиянием любви к дочери не желавший с ней расстаться.

Итак, каждый, кто проходил через Сусуроку, мог догадаться, что гама пришли просить женщину подразделения рода, к которому принадлежал Намури. Это я понял с первого взгляда, а жители деревни, возможно, знали и больше. Хуторно делал вид, что он не в курсе дела, но я не очень-то ему верил. Люди, стоявшие на улице, лучше меня знали имена и статус возможных кандидаток, а также и другие соображения, которые могли повлиять на выбор гама. Было весьма вероятно, что уже намечена какая-то девушка, но никто не торопился высказывать свои суждения.

Вернувшись, Намури сразу же подошел к гостям и потер руками плечи каждого. Эта формальная процедура выглядела довольно внушительно. В зависимости от степени знакомства гости обменивались с ним фразами приветствий и ласкали его голые бедра или ограничивались незамысловатым вежливым жестом и продолжительными объятиями. Дойдя до конца ряда, Намури сделал несколько шагов в сторону и сел для переговоров с представителем гама. Как обычно, эта процедура тянулась мучительно долго. Никто не спешил перейти к делу. Улыбались, разговаривали, время от времени раздавались бурные взрывы смеха. Лишь при самом внимательном наблюдении можно было заметить переход от обмена любезностями к серьезным разговорам. Никакого резкого изменения не произошло, и для стороннего наблюдателя, вроде меня, единственным ключом могло служить лишь то, что присутствующие стали прислушиваться внимательнее, а представитель гама говорил не останавливаясь. Предварительная беспредметная болтовня кончилась, он излагал суть дела, а остальные слушали.