Горький апельсин - [72]
В порту стоял густой туман. Я все ждала, что он развеется и я смогу увидеть круизный лайнер. Но когда я разглядела его сквозь туман, оказалось, что это никакой не круизный лайнер, а старый ржавый транспортный корабль. На него грузили коров – поднимая их на стропах и опуская в раскрытый трюм. Туман был такой, что вверху они в нем исчезали, мы видели над головой одни копыта.
Нам выделили крошечную каютку с койками в два яруса, и я, вся скрючившись на нижнем, пыталась покормить Финна. Тут-то Питер и объявил, что корабль идет не в Италию. Что мы плывем в Шотландию – ему там предложили работу. Он попросил прощения за то, что ввел меня в заблуждение. Сказал, что, если бы он сообщил мне раньше, я бы с ним не поехала. И он был, черт возьми, прав. Для него всегда самое главное было – работа, деньги и Мэллори, я это точно знала. Но к тому времени мне уже было все равно, я устала, мне просто хотелось удрать из Ирландии.
Сидя на этой скамье и слушая Кару, я подумала, что и моя тетя некогда оказалась в похожем положении: она жила с женатым мужчиной, который продолжал помогать жене. Обижало ли тетю, что отец дает матери деньги, оплачивает съемную квартиру в Доллис-Хилле? Я никогда раньше не смотрела на это с такой точки зрения. Кара вела свой рассказ, но мысли мои блуждали, и я толком не понимала ее слов, пока вдруг не услышала:
– Часов через пять после того, как мы отплыли, корабль стал тонуть.
Я охнула.
– А я в это время отдыхала вместе с Финном. – Она не смотрела на меня. – Читала номер «Пути женщины», который купила. Оказывается, они все-таки напечатали наконец одно письмо мисс Лэндерс. Помню, как подумала, что мне нужно будет ее поздравить, когда я к ней в следующий раз приду, и тут я вспомнила, что больше не живу в том городке и понятия не имею, что она делает: она вполне могла нанять другую девушку, чтобы та читала ей журнал и писала письма под диктовку, и они вполне могли отпраздновать эту публикацию вместе.
Сначала я заметила, как изменились звуки, которые издавали коровы: их мычание стало выше, они явно впали в панику. Может, из-за них корабль и стал тонуть, а может, что-то сломалось в двигателе, мы так никогда и не узнали, почему все случилось. Питера в каюте не было: он поднялся наверх потолковать с капитаном, осмотреть рулевую рубку, что-то такое. Я была только рада, что он оставил меня здесь с Финном, я не хотела его видеть, не хотела с ним говорить. Корабль начал крениться, и все, что не было закреплено, поехало вбок, и иллюминатор в нашей каюте ушел под воду. Финн спал на койке, раскинув руки. Он всегда хорошо спал. А потом корабль завалило в другую сторону, но мне удалось схватить Финна, прежде чем он соскользнул на пол. Одной рукой я прижала его к себе, а другой открыла дверь каюты. Я звала Питера, надрывая связки, но вокруг стоял страшный шум. Едва я оказалась в коридоре, корабль совсем лег на борт, свет везде погас, и зажглись аварийные лампы.
Люди кричали, коровы издавали ужасные звуки. Финн, наверное, плакал, не помню. Сама я была довольно спокойна, я знала, что мне нужно выбраться отсюда и найти Питера. Я осторожно пробиралась по стенке коридора. Приходилось сгибаться, потому что он был очень узкий и низкий. Но тут я увидела, что дверь в соседнюю каюту распахнута и качается туда-сюда, так что каюта превратилась в глубокую дыру, в колодец, где плещется темная вода, а на дне осела куча утонувших вещей. Я понимала: если я туда свалюсь, мы в жизни не выберемся. Под дверями шел порожек, шириной примерно в два моих каблука, и я медленно, медленно двигалась вдоль него, стараясь покрепче держать Финна, который все извивался и вертелся.
Уж не знаю, как я добралась до лестницы. Как-то сумела. На следующей палубе воплей и хаоса было еще больше. Два матроса высвободили один конец спасательной шлюпки, но другой застрял. Какой-то мужчина заорал на меня, но я не понимала его языка. Я металась, хватаясь за дверные проемы и ручки, звала Питера. Уже стемнело, все внутри было в воде, волны заливали трюм, двигатель визжал. Казалось, я в центре шторма, вокруг выкрикивали какие-то указания, но я не успевала их выполнить, как нас уже разделяло потоком, рядом со мной кто-то падал, билось стекло. Коровы жутко ревели – мне эти звуки потом еще много лет будут сниться, и я буду просыпаться и идти к окну спальни проверить, не поднялась ли вода. Словно дети плачут, человеческие дети, вот какие звуки.
Питера я нашла на корме, он держался за какие-то снасти, просто вцепился в них – и все. Он меня заметил, и было видно, что он в отчаянии. Он выпустил то, за что держался, и схватил меня. Теперь по нему никогда этого не скажешь, он же так уверенно ведет себя в воде, правда? Но тогда он был просто в ужасе. Я пыталась удержаться вместе с ним и с Финном, но тут нас швырнуло в море – то ли корабль еще больше накренился, то ли пришла большая волна. Меня перевернуло вверх ногами. Я не знала, куда делся Питер, но ребенок оставался при мне. Волосы его колыхались в воде, и я так ясно его видела. Каждый жемчужный ноготок, каждую волосинку пуха на его круглых щеках, каждую точечку в его глазах. Глаза были голубые, а крапинки в них – синевато-серые.
Судьба – удивительная вещь. Она тянет невидимую нить с первого дня нашей жизни, и ты никогда не знаешь, как, где, когда и при каких обстоятельствах она переплетается с другими. Саша живет в детском доме и мечтает о полноценной семье. Миша – маленький сын преуспевающего коммерсанта, и его, по сути, воспитывает нянька, а родителей он видит от случая к случаю. Костя – самый обыкновенный мальчишка, которого ребяческое безрассудство и бесстрашие довели до инвалидности. Каждый из этих ребят – это одна из множества нитей судьбы, которые рано или поздно сплетутся в тугой клубок и больше никогда не смогут распутаться. «История Мертвеца Тони» – это книга о детских мечтах и страхах, об одиночестве и дружбе, о любви и ненависти.
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.