Горькая правда - [28]

— Не знаем о чем? — не выдержал Адриан.

— Диана погибла.

— Какая Диана?

— Диана, принцесса Уэльская.

— Чтo? — вскрикивает Элинор.

— Как? — вскрикивает Адриан.

И Фанни рассказывает о машине, которая неслась по Парижу, преследуемая папарацци, о туннеле, бетонном столбе, роковом столкновении.

— Когда же это произошло? — уточняет Сэм.

— Сегодня на рассвете.

— Это точно? Есть официальное подтверждение? — допытывается Адриан.

— Да. Мы слышали сообщение по автомобильному радио час тому назад или, может, чуть больше.

— Кто это мы?

— Мы с Крайтоном. По дороге в Гэтуик.

Адриан бросает взгляд в окно.

— Значит, Крайтон с вами?

— Нет, он улетел в Турцию.

— А вы отказались от поездки из-за смерти Дианы?

— Да, — подтверждает Фанни. — И, похоже, от отношений с Крайтоном тоже. Но я и помыслить не могла, что уеду в такую минуту.

— Но зачем вы прибыли сюда?

— В сегодняшнем "Сентинеле" у меня два материала. Ваше интервью. И отрывок из "Дневника". Почти весь о Диане, — Фанни умолкает и кусает губы.

— Ну и дела! — бормочет Сэм.

— Когда я услышала новость, меня просто оторопь взяла — я не поверила. Но тут же вспомнила, что написала в "Дневнике". И подумала о тех, кто, едва очнувшись от сна, узнает о смерти Дианы, откроет газету и прочтет мои подкалывания в ее адрес. Помню каждое свое слово: Она хочет существовать одновременно в двух ипостасях: как Мадонна минных полей, которая баюкает безногих-безруких младенцев, и как Мессалина Западного мира, которая упивается роскошью на быстроходной яхте Доди, в купальнике из леопардовой шкуры…

— Чудненько, — куражится Сэм. — Знакомый почерк!

— Не одна я пишу о ней — пишут и другие журналисты, но кому же хочется, чтобы такое появилось за его подписью в подобный день. Я бы все на свете отдала, чтобы эти слова исчезли, но ничего не исправишь: они напечатаны черным по белому и уже на пути в сотни тысяч домов… По радио сказали, что люди собираются у ворот Кенсингтонского дворца и кладут цветы у ограды. Передавали разговор репортера с женщиной, чьего ребенка Диана навещала в больнице… Я не могла сдержать слез, когда слушала. Крайтон решил, что у меня крыша поехала… Мы страшно поссорилась из-за того, что я не еду в Турцию. Он просто пошел к самолету, а машину оставил мне. Вообще-то я не в состоянии была вести — пропустила знак на шоссе, выезжая из аэропорта, попала на проселочную дорогу. Решила, что безопаснее оставаться, где есть. И все время слушала радио — раз за разом повторяли одно и то же. А у меня проплывали в голове слова из моего "Дневника". Принцесса в двух ипостасях— это подзаголовок колонки. Я спросила себя, а почему, черт подери, ей было не иметь двух ипостасей? Разве все мы этого не хотели бы, будь у нас такая возможность? До чего же подло. А потом, — тут Фанни поворачивается к Адриану, — я вспомнила, что у меня еще статья про вас в этом номере… Стала прокручивать ее мысленно и поняла, что она тоже не без подлинки. Тут мне попался на глаза указатель с названием вашей деревни… и я свернула.

— Чего же вы хотите? — вступает в разговор Элинор. — Чтобы мы вас простили?

— Это было бы слишком хорошо, — вырывается у Фанни, которая вроде об этом и не думала.

Адриан пожимает плечами.

— Ну, если наше прощение что-нибудь значит…

— Нет! — перебивает его Сэм. — Не давай ей выкрутиться, Адриан. Провалиться мне на этом месте, если я позволю ей выйти сухой из воды.

— О, я не имела в виду вас, мистер Шарп. Я вовсе не испытываю угрызений совести по поводу той публикации.

— Вот и хорошо. Я как раз собирался сказать, что вы можете засунуть свои угрызения совести себе в задницу, — заявил Сэм. — В жизни не слышал такой собачьей чуши — сплошные сопли.

Фанни даже не смотрит в его сторону.

— Послушайте, не нужно огорчаться из-за моего интервью, — обращается она к Адриану. — Никто его не будет читать.

— В каком смысле?

— В сегодняшних воскресных газетах будут читать только о Диане. Люди будут смотреть телевизор, слушать радио и, сгорая от нетерпения, ждать завтрашних газет. Сейчас все жаждут прочесть одно и то же, и это вовсе не моя статья о вас. Я потому и приехала — хотела вам сказать это. А теперь мне пора. Спасибо за завтрак.

Фанни выходит из комнаты. Слышно, как закрывается дверь, а потом — заводится мотор. Адриан подходит к окну посмотреть.

Элинор первой нарушает молчание:

— В голове не помещается.

— Что именно? Обращение Фанни Таррант на пути в Гэтуик? — интересуется Сэм.

— Смерть Дианы, — обрывает его Элинор.

— А-а, — тянет Сэм.

Они слышат, как шуршат шины по гравию. Адриан отходит от окна.

— Это так поэтично, правда? Прямо греческая трагедия. Трудно поверить, что жизнь способна так откровенно подражать искусству.

— По-твоему, поэтично попасть в аварию и превратиться в кровавое месиво? — возмущается Элинор.

— Да, но убегая от папарацци. Фурий массмедиа. Причем вместе с последним любовником. Любовь и смерть. Ужасающая симметрия.

— Почему тебе нужно все превращать в литературу? — негодует Элинор. — Она, слава тебе Господи, была женщиной из плоти и крови. В расцвете лет. Матерью двоих сыновей.

— По-моему, она тебя не слишком занимала, — напоминает Адриан.