Горькая правда - [2]

— А что на первых полосах?

Элинор откладывает в сторону "Газет" и вынимает новостной блок "Санди сентинел".

— Скукота, — докладывает она, — сплошные каникулы Дианы и Доди аль-Файеда.

— Так об этом уже было в то воскресенье! — недоумевает Адриан.

— Главная сплетня сезона, — объясняет Элинор. — Одна из бульварных газетенок уплатила четверть миллиона за снимки парочки, целующейся на борту его яхты.

— Да за такие деньги можно приличного Пикассо купить. А уж небольшого — точно, — сокрушается Адриан.

Тут взгляд Элинор доходит до газетного подвала, она делает большие глаза и вскрикивает:

— Боже мой!

— Что такое?

— Быть того не может! — она отбрасывает газету и начинает рыться в стопке непрочитанных секций "Сентинела".

— Что могло потрясти ее столь сильно, спросил он себя, — паясничает Адриан, который в свое время был писателем. — Не отрекся ли от пэрства Джеффри Арчер, не устремился ли в дальний путь на одном из своих личных поездов Ричард Брэнсон?{4} Не…

— Тут говорится, что в "Сентинел ревью" напечатано интервью с Сэмом, — прерывает кривлянье мужа Элинор. — Изготовлено Фанни Таррант.

— А, да-да, — кивает Адриан.

Элинор смотрит на него с удивлением.

— Ты что, знал об этом?

— Ну, вроде того. Эта дамочка, Таррант, звонила мне в связи с этим.

— Ты ничего не говорил.

— Просто забыл. Тебя, наверное, дома не было.

— Что ей было надо?

— Разведать про Сэма: кто он да что он.

— Надеюсь, ты не удовлетворил ее любопытства.

— Я сказал, что не стану обсуждать своего старинного друга у него за спиной.

— Да уж, — Элинор находит наконец нужный блок "Сентинел ревью" и вытаскивает его из пачки, — тем более с Фанни Таррант. Такие, как Сэм, ей на один зуб.

Ложка с "Олл-брэн" замирает на полдороге ко рту, а уставившийся в нее Адриан выдавливает из себя:

— Положим, Сэм тоже не подарок.

— Сэр Роберт Дигби-Сиссон рыдал в голос, когда прочел, как его расписала Фанни Таррант, — сообщает Элинор, не переставая искать нужную страницу "Ревью".

— А ты откуда знаешь? — любопытствует Адриан.

— Читала в какой-то газете. Вот, нашла. Бог ты мой, что за дикая фотография! Значит, статья и того хлеще. Полюбуйся! — она показывает Адриану газетный разворот с большим цветным портретом Сэма Шарпа. — В сапогах для верховой езды! Он и верхом-то ездить не умеет. И лошади у него нет.

— Это ковбойские сапоги. Он в них гоняет на мотоцикле по бездорожью.

— На мотоцикле по бездорожью! Когда он повзрослеет? Во всяком случае, сфотографировался он перед компьютером, а не на мотоцикле и выглядит дурак дураком в этих своих сапогах… Ну и ну! Нет, ты только послушай.

Элинор начинает читать вслух:

Для сына лавочника, торговавшего табаком в унылом Дептфорде{5}, Сэмюэл Шарп добился в жизни немалого. В Суссексе ему принадлежит окруженный рвом фермерский дом XVII века, переоборудованный по последнему слову техники, теннисный корт и 150 акров пахотных земель, которые он сдает в аренду соседним фермерам, так как самому ему заниматься хозяйством недосуг: он слишком занят изготовлением телесценариев, причем на весьма выгодных условиях. Обходя с важным видом свои владения — в ральф-лореновских{6} джинсах, заправленных в ковбойские сапоги на каблуках, — он откровенно упивается ролью землевладельца. В его случае каблуки и впрямь штука не лишняя, так как ростом он не вышел. Тема эта для него болезненная. "Ни при каких обстоятельствах не спрашивайте, какого он роста, — предупредил меня один его друг, — а также почему он носит накладку из искусственных волос". А мне и невдомек было, что он носит накладку.

— Один его друг! — возмущается Элинор. — Уж не ты ли это?

— Ну нет. А где у нас джем на фруктозе? Кончился, что ли? — раздражается Адриан.

Элинор продолжает читать вслух:

Легко догадаться, что запреты только подогрели мое любопытство. Все время, что мы беседовали, я, стоя на цыпочках, изо всех сил вытягивала шею, чтобы взглянуть на макушку Сэма Шарпа и рассмотреть его пресловутый паричок. Заметив это, он тоже встал на цыпочки, дабы воспрепятствовать моему намерению, поэтому со стороны мы выглядели как две балерины, которые разогревают ноги перед репетицией. Только вот полюбоваться на нас было некому. Миссис Шарп покинула ранчо три месяца назад. Поговаривают, что удалилась она к режиссеру последних серий "Сухого остатка" — мужнина телесериала, занявшего в этом году первое место на конкурсе в БАФТА{7}. Стоило мне коснуться этой темы, как Сэмюэл Шарп стал немногословен. "Мы с Лорой расстались по обоюдному согласию", — коротко бросил он. Между прочим, Лора — жена № 2; жена № 1 отбыла несколько лет назад, прихватив с собой двух их детей…

— А ей-то что до этого за дело? Да и всем прочим тоже? — негодует Элинор. Но тут же снова берется за статью:

Первое, что бросается в глаза в кабинете Сэмюэла Шарпа, — это облепившие все стены грамоты, дипломы, наградные свидетельства, обрамленные фотографии для прессы… — прямо итальянский ресторан, да и только. Второе, что вы замечаете, — зеркало в человеческий рост. "Чтобы комната казалась больше…" — объясняет хозяин, но каждому ясно, что причина в другом. Даже когда Шарп обращается к собеседнику, он не может удержаться от соблазна и не поглядывать на себя искоса в зеркало. Собираясь с визитом к Сэмюэлу Шарпу, я было задумалась, что это ему так не везет с женщинами. Уходила я, твердо зная ответ: из-за его павлиньего тщеславия.