Гордость - [53]

– Эй, эй, эй, – не в ритм скандирует Дарий.

– Эй, эй, эй! – подпевает вся толпа.

Только – некстати. Невпопад, мимо такта.

И вообще все тут как-то криво-косо. И то, как Дарий двигается, и то, как ведут себя окружающие, и то, как он улыбается, – все это мне говорит, что он просто дурачится. Не тот это Дарий, с которым мне хочется быть рядом: мне нужен настоящий, тот, которого я знаю.

Я ставлю чашку и тяну его за рукав.

– Прости, что прервала шоу «Дарий», но мы можем минутку поговорить?

Я выхожу из дома, спускаюсь по ступенькам на тротуар. Он идет следом, но до конца не спускается, лицо напряженное. Садится на крыльцо – в руке по-прежнему красная чашка, двигает подбородком.

– Что случилось, Зури? – спрашивает он.

– Нет, Дарий, это с тобой что случилось? – спрашиваю я.

Он поднимает руки и пожимает плечами.

– Мы на вечеринке. Я веселюсь. А ты?

– Ты это называешь «весельем»? Ты целый спектакль устроил, Дарий!

Он усмехается.

– Это мы о чем говорим?

– Я – вот об этом! – Я пытаюсь его передразнить. Смеюсь, как он, засовываю руки в несуществующие карманы, запрокидываю голову, поглаживаю воображаемый твердый подбородок. Делаю вид, что танцую, совершенно не попадая в ритм. – «Салют, народ! Приезжайте посмотреть на наш домище в гетто!» – произношу я искусственно-низким голосом.

– Знаешь, актриса из тебя так себе, потому что я так не выгляжу и не говорю.

– Зато я тебя так вижу.

– Что ж, ладно. Ты, видимо, хочешь, чтобы на вечеринке я был таким. – Он вскакивает с крыльца, хлопает в ладоши перед самым моим носом, раз за разом щелкает пальцами, крутит головой, закатывает глаза, упирает руки в бока и искусственно-писклявым голосом говорит: – Салют, сучки и ниггеры! Я к вам на вечер-р-р-ринку!

– Так что, совсем с дуба рухнул? – ору я. – Будешь вот так вот здесь стоять и произносить слово, начинающееся на «н», прямо перед домами белых, да, Дарий? А, ну конечно. Права я была на твой счет. Из моих уст ты таких слов никогда не слышал. Особенно в таком месте.

Я подчеркнуто щелкаю пальцами, закатываю глаза, верчу шеей.

Дарий качает головой – и тут из дверей выглядывает Кэрри.

– Дарий? Все в порядке? – спрашивает она, даже не глядя на меня.

– Угу, – отвечает Дарий, голосом таким низким, какого я от него еще не слышала. При этом не сводит с меня глаз. – Все хорошо.

Я вперяю взгляд в Кэрри, но она отворачивается. Проходит долгая секунда – и она наконец уходит в дом.

– В кругу друзей я таких слов не произношу, – тихо, едва ли не шепотом говорит Дарий.

– А я – да. Только не в кругу таких друзей, – отвечаю я, но совсем не так тихо.

– Ты это о чем, Зури?

– А о том, что ты там перестарался!

– Перестарался? Я просто был собой! – Он говорит громче, с легким хрипом.

– Не тем собой, которого я узнала за последние дни.

Он усмехается.

– Ключевые слова – «за последние дни». На самом деле ты меня совсем не знаешь, Зури.

– А ты меня не знаешь. Знал бы – не привез бы в такое место.

Я иду прочь. Пока не знаю куда, но в конце квартала виден оживленный перекресток.

– Зури, постой, – говорит Дарий. – Ты что имела в виду под «особенно в таком месте»? Это частный дом, не какой-нибудь вонючий… Линкольн-центр. И у меня были причины тебя сюда привести.

– Какие именно, Дарий? – Я разворачиваюсь, скрещиваю руки на груди и смотрю ему в лицо, потому что знаю: он сейчас выдаст очередную хрень. А за мной не залежится сказать ему всю правду.

– Расширить твой кругозор, Зури! Потусоваться с ребятами из другого круга. Что я и делаю. Тусуюсь!

– Тусуешься? Уж я-то знаю, как тусуются, Дарий. И чтобы тусоваться, мне не нужны ребята из другого круга. И, кстати, ты сказал, что у нас свидание, а сам привел меня и бросил. Так на свиданиях не поступают!

Он делает шаг ко мне, я не отстраняюсь.

– Мир не ограничен твоим уголком знакомого района. Я с этими ребятами учусь в одной школе, хотел, чтобы ты с ними познакомилась. И – да, предполагалось, что это свидание. – Последнюю фразу он произносит совсем тихо.

– Свидание? – шепчу я. – Да. Пожалуй, ты прав. Ведь по ходу свиданий люди как раз лучше узнают друг друга. И уж я, поверь, узнала тебя гораздо лучше.

Он вскидывает руки, будто сдаваясь.

– Я такой и есть, Зури. Чего ты от меня хочешь? Я такой, когда я среди знакомых, людей, с которыми мне легко.

– Тогда со мной тебе явно нелегко, потому что раньше ты себя вел совсем иначе. – Я скрещиваю руки, качаю головой. – Я домой хочу.

– Что?

– Мне тут плохо. Я не вписываюсь.

Он берет меня за руку.

– Зури. Ну ладно тебе. Не надо так.

Я снова отдергиваю руку, качаю головой.

– Я была насчет тебя права, Дарий. Мы слишком разные. Ничего у нас не получится, – шепчу я.

И шагаю прочь. Чувствую, что Дарий не идет следом. Дохожу до конца обсаженного деревьями квартала – туда, где на уличном указателе написано: Пятая авеню. Все тут вокруг, чтоб его, совсем не как у нас: чистое, яркое, поэтому я закрываю глаза, пытаюсь отрешиться. Я хочу назад в свой район. К себе в квартал, в свою квартиру, в спальню, к сестрам.

Я знаю свое место. Знаю, откуда я родом. Знаю, куда вросла.

Глава двадцать пятая

Папуля мне говорил не раз: не должна вся улица знать, что у тебя неприятности. Никогда не плачь на глазах у незнакомцев. Голову выше, смотри так, будто готова разнести весь мир, если понадобится. С одной стороны, очень хочется свернуться в кровати и выплакаться, но нужно держаться, потому что я не в своем районе, плохо представляю, куда иду, и не могу себе позволить здесь показаться слабой.