Гордость - [33]

– Зи, – говорит Дженайя, – без перемен не обойтись, надо просто для них открыться. Я тоже очень многому открылась в тот день, когда села в автобус на Сиракузы. Типа: да, знаю, теперь я другой человек. На это хватило пяти часов в автобусе. До того я понятия не имела, в каком закрытом мирке живу.

Я вздыхаю.

– А если я поступлю в Говард и не приживусь?

Дженайя склоняет голову набок и смотрит на меня, прямо как мама.

– Так съезди.

– Куда съездить?

– Да ну тебя, Зури! В Говард.

Сердце так и подпрыгивает при мысли, что я поеду, причем сама, куда-то за пределы Нью-Йорка. Сама! Но мечтать не вредно.

– Даже если родители меня отпустят, где взять денег?

Я обмакиваю куриное крылышко в чашечку с голубым сыром.

Дженайя достает телефон и пару минут что-то в нем ищет. Печатает.

Показывает мне экран, я читаю и совсем теряюсь. Она купила мне билет туда и обратно до Вашингтона. До Говарда. На завтра!

Я растерянно смотрю на сестру.

– Съездишь на один день. С родителями я договорюсь.

– Что, правда? – От волнения мне больше ничего не сказать. Целый день самостоятельной жизни, да еще и в Говарде.

– Правда. А то зачем нужны старшие сестры?

Понятное дело, все семейство отправляется провожать меня до Таймс-сквер на самой заре, и там я сажусь на шестичасовой автобус в Вашингтон. От волнения я совсем не спала. Свою радость – огромный шар – храню внутри, чтобы никто не отобрал.

Страшно, что папуля в любой момент может передумать. Его смущает, что я еду одна.

– Хочу, чтобы они все видели мое лицо. И хочу посмотреть в глаза каждому пассажиру в этом автобусе, – говорит он.

Зато мамуля очень довольна. До нее постепенно доходит, что скоро две ее «девчушки» станут студентками.

Мама приготовила мне три пластмассовых контейнера с едой на дорогу и завернула всякие лакомства в фольгу – на разные случаи. Марисоль составила и распечатала мне бюджет. Двадцать долларов, которые дал мне папа, нужно растянуть на весь день.

Я машу родным, пока автобус не трогается, – и вот я наконец на Манхэттене.

Я почти все время смотрю в окно, а за ним расстилаются виды. Нью-Джерси, Делавер, Мэриленд.

Делаю селфи, фотографирую пролетающий мимо мир, отправляю сестрам и Шарлиз. Пишу эсэмэску Уоррену, но ответ сразу не приходит, не как обычно. Последнюю эсэмэску я получила от него вчера – с пожеланием счастливого пути. Автобус катит вперед, а в мозгу у меня всё крутятся и сам Уоррен, и наш почти поцелуй.

Вашингтон очень похож на Бруклин, только здесь чисто и на улицах не так людно. И меньше темнокожих; впрочем, возможно, их здесь тоже поселили где-то отдельно, как в Бруклине.

– Раньше Вашингтон называли «Шоколадным городом», – говорит моя соседка. Видимо, она заметила, что я почти всю поездку не отрываюсь от окна.

– Ну ванили тут хоть отбавляй, – говорю я.

– Во-во. Я из Бед-Стай. Там тоже теперь ванили хоть отбавляй.

– Оно, что ли, повсюду началось?

– Не знаю, – говорит соседка. – Я мало где бывала. А вы?

Ответить я не успеваю: автобус въезжает на Юнион-сквер. Я сажусь на метро к северу, до Говарда.

Подхожу ко входу – и все точно так, как на видео и фотографиях. Величественные здания из бурого кирпича. Просторные зеленые газоны по всему кампусу. Немножко похоже на парк Марии Эрнандес, но без детских площадок, без низких и высоких домов вокруг. А главное – здесь нет незнакомых белых. Насколько хватает глаз, повсюду такие, как я. Тут как дома. В Говарде чисто, воздух свежий. Никакого мусора. Ни воя сирен, ни громкой музыки на улице. Никаких магазинчиков с рольставнями, никаких магазинных тележек и щербатых тротуаров. В первый же миг мой мир расширяется до таких пределов, каких я и вообразить себе не могла, и я посылаю Дженайе огромное СПАСИБО – крупным шрифтом, со смайликами, шариками и сердечками.

Провожатые должны нас ждать в административном здании. Там внутри стоит длинный стол, а над ним висит вывеска: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОВАРД». За столом сидят две девушки, классно одетые, с приветливыми улыбками. Волосы заплетены в длинные косички, у одной дизайнерский маникюр. Я подхожу.

– Привет, Зури! – выпевает одна из них, когда я представляюсь. – Я Диана, а это Сейдж. Мы первокурсницы, встречаем абитуриентов.

Сейдж встает, обнимает меня через стол.

– Так, Зури. Сейчас тебе и еще примерно десяти абитуриентам устроят короткую экскурсию, расскажут про Говард, – говорит она.

Объятие мне показалось искренним, а вот эта короткая речь – наоборот. Ничего – видимо, у этой студентки просто работа такая.

Через несколько минут появляются еще ребята моего возраста. Диана и Сейдж встают – в руках у них клипборды – и ведут нас на другой конец университетского двора.

– Тут у нас Библиотека Основателей, – говорит Диана, подходя к большому зданию из красного кирпича. – Ее построили в 1939 году, открыта круглосуточно, так что все задания нужно сдавать вовремя – не отвертишься.

Библиотека, увенчанная сияющей белой часовой башней, совершенно великолепна. Мне показалось, что я поумнела уже оттого, что постояла рядом. И здесь столько свободного пространства – хватит места гоняться за своими мечтами, можно их даже поймать.

Потом Диана и Сейдж ведут нас во Двор Табмана. Я вспоминаю наш бушвиксикий Хоуп-Гарденс, там тоже квадратные дворики, но не так зелено и не так чисто – да и вообще все немного не так. Мысль о домах для малообеспеченных заставляет вспомнить про Уоррена, я делаю для него фотку и пишу: «Может, передумаешь и поступишь не в Морхаус, а в Говард?» Прибавляю смайлик.