Гордая американка - [29]

Однако, выйдя из магазина минут через сорок пять, она обнаружила его неподалеку. Он прохаживался взад-вперед, определенно поджидая ее, и она с некоторым волнением поняла, что он не успокоится, пока не проводит ее туда, где она живет. Тогда она попросила привратника салона подозвать для нее фиакр; когда коляска появилась, она бросилась к ней так стремительно, словно от скорости зависела сама ее жизнь, и приказала отвезти ее на Елисейские поля. Воздыхатель слишком поздно заметил, что она уезжает. Он с сожалением развел руками, после чего, пожав плечами с видом философского смирения, какового на самом деле не испытывал, развернулся на каблуках и зашагал по бульвару в противоположном направлении, с испорченным на весь остаток дня настроением.

Опытный охотник за женщинами, Фонсом, подобно многим своим собратьям, испытывал тем большее удовольствие от преследования, чем более трудной добычей оказывалась избранная им жертва. Он ни перед чем не останавливался, чтобы удовлетворить желание, которое в нем возбуждала очередная стройная фигурка, тем более если у ее обладательницы оказывалась хорошенькая мордашка. Он был богат и свободно распоряжался временем, которое щедро расходовал, лишь бы добиться цели, что ему в большинстве случаев удавалось. При этом, испытывая ужас от перспективы длительной связи, стремительно превращающейся в обузу, он рвал всякие отношения с очередной своей жертвой, лишь только одерживал над ней победу. Если речь шла о не слишком добродетельной особе, то он отделывался небольшим подарком; когда же в его сетях запутывалась особа из высшего общества, то он ловко превращал ее в свою преданную подругу, не сомневающуюся, что он не желает вредить ее репутации, но что рано или поздно вдохновенная игра начнется снова. Не посягал он только на девиц: девственность была для него священна и неприкосновенна. Если таковой случится оказаться в его объятиях, то она непременно станет герцогиней де Фонсом; впрочем, до сих пор ни одной не удалось обмануть его бдительность.

Столь мудрая сдержанность не требовала от него больших жертв. Почти всех девиц на выданье он находил скучными и безмозглыми. Не испытывая ни малейшего энтузиазма от перспективы посвящения их в таинства любви, он к тому же никогда не знал, о чем с ними говорить, поэтому речи его в таких случаях обычно звучали невыносимо монотонно. Достаточно ему было открыть рот, чтобы юная особа залилась густой краской, опустила глаза и принялась теребить поясок. Если же ее смелость доходила до того, чтобы бросить на него неумеренно пылкий взгляд, в коем читался призыв, он поспешно откланивался и, не теряя времени, уносил ноги, чтобы не вскипеть и не отшлепать от души эту будущую неверную жену.

«Джанни! Тебе следовало бы жениться! Иначе ты оглянуться не успеешь, как превратишься в хилого старика! – часто упрекала его со своим очаровательным венецианским акцентом матушка. – Тебя обязывает к этому твое имя. К тому же мне так хочется обнимать внуков!»

В таких случаях он брал ее за чудесные руки, унизанные бесценными кольцами, и с бесконечной нежностью осыпал их поцелуями.

«У меня еще есть время, madre mia. Позвольте мне еще немного поразвлечься! Или найдите для меня девушку, которая во всем походила бы на вас. Пускай на ней будут сабо на босу ногу – я уже через неделю сделаю ее своей женой!»

При этом он вовсе не кривил душой: с его точки зрения, ни одна женщина не была достойна того, чтобы называться дочерью этой великосветской дамы, воплощения совершенства. Поэтому, ожидая невозможного, он с легким сердцем посвящал время лошадям, друзьям, мимолетным увлечениям, которым он тем не менее отдавался со всей пылкостью, хотя никогда не мог заставить себя вымолвить «я тебя люблю».

Тем не менее встреча с Александрой произвела на него более сильной впечатление, чем прежние встречи. Ему показалось, что он испытал солнечный удар. Вспоминая изысканные очертания ее фигуры, ее огромные темные глаза, роскошные золотистые волосы, он уже весь горел. Решив во что бы то ни стало отыскать ее, он вернулся на Рю де ла Пэ, чтобы подробно расспросить привратника салона «Дусэ», который, однако, не смог удовлетворить его любопытство, поскольку не знал имени этой дамы, недавней клиентки. Ливрейный привратник смог сказать лишь одно слово: «иностранка». Фонсом рассудил, что в этом случае она наверняка остановилась в одном из крупных отелей неподалеку, где ее будет нетрудно откопать. Такая красота не может оставаться незамеченной…

Тем временем Александра вернулась к себе в «Ритц», воспользовавшись входом в отель с улицы Камбон. Ее фиакр повернул назад, едва доехав до Елисейских полей. Недолгая прогулка позволила ей немного отдышаться после необычного волнения, в которое ее поверг настырный незнакомец. В холл отеля она вошла не слишком твердым шагом. Здесь ее поджидал сюрприз: тетушка Эмити вела занимательный разговор с белокурой красавицей и мужчиной несколько старше своей спутницы с открытым и симпатичным лицом; и он, и она выглядели чрезвычайно элегантно.

В своей экзальтированной манере, усугубленной волнением, мисс Форбс представила племяннице Элейн Чандлер, дочь своей бостонской подруги, с которой она давным-давно не виделась.