Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских - [98]

Я как раз собирался предпринять круговой объезд побережья по делам о пошлине, как ко мне пришло с гонцом это фатальное известие. Я спешно направился в Шапсогур и нашел там около 2000 собравшихся абазов; пленные, взятые Карабатыром, находились под охраной моих канониров. До 8 августа между абазами партии Сефера и шапсугами происходили небольшие стычки, причем шапсуги уже перешли Абин. К счастью, офицер, начальствовавший во время моего отсутствия, несмотря на все просьбы Сефера и его сына, отказался принять участие с орудиями в сражении. Я сделал выговор офицеру за то, что он покинул без моего ведома свой пост на Адагуме и вмешался в эту домашнюю распрю абазов, а особенно за то, что он взял под стражу пленных. Я распорядился немедленно освободить 10 пленных и велел им передать своим, чтобы ни один из них не оставался на левом берегу Абина, иначе мы вынуждены будем враждебно против них выступать. На совете же старшин я объявил Сефер-паше, что буду защищать его только в том случае, если шапсуги перейдут свою границу – реку Абин и начнут агрессивные действия, иначе же в этой внутренней войне он не может рассчитывать на активную поддержку с нашей стороны. Князь Сефер был в высшей степени возмущен моим заявлением, а также освобождением пленных и требовал, чтобы я пошел вместе с ним против шапсугов; но я не двинулся с места, несмотря ни на его просьбы, ни на его угрозы. Я ничего не предпринимал не из-за упрямства или по злобе к Сефер-паше. Если бы у меня было 300 хорошо вооруженных стрелков, я бы сам стал побуждать его подавить восстание силой, но на его силы я мог тем менее положиться, что наши абазы совершенно не скрывали свое нежелание идти против своих братьев по крови в интересах Сефер-паши; к тому же я уже знал характер князя достаточно хорошо для того, чтобы понимать, что он в случае победы противоположной партии может принести меня и нас всех в жертву, чтобы выйти самому из затруднительного положения. Мой отказ идти против адыгов произвел хорошее впечатление даже на тех, кто стоял на стороне Сефер-паши, и, кроме того, сделал весь лагерь шапсугов нашими друзьями.

Со стороны Сефера никто не мог отправиться в неприятельский лагерь, так же как и оттуда никто не мог прийти к нам, потому что уже была пролита кровь и отвратительная кровная месть вступила в свои права. Сефер-паша, который, несмотря на свое кажущееся добродушие, был очень мстительным, радовался этому, потому что ждал каждую минуту, что Хантоху двинется и нападет на нас, и был твердо уверен, что, как только орудия начнут стрелять, шапсуги тотчас же разбегутся. Я предложил старшинам, собравшимся в Шапсогуре, взять на себя роль посредников, и так как они пошли на это с большой радостью, то послал офицера с тремя солдатами в лагерь шапсугов, чтобы склонить их к миру и соглашению. Сефер-паша был против соглашения и особенно старался напугать меня тем, что наши посланные, несомненно, будут убиты шапсугами.

10 августа моя артиллерия снова вернулась в лагерь на Адагуме, где все время на форпостах стояло 300 всадников и 800 человек пехоты, и так как в тот же день неприятель, вероятно, осведомленный о гражданской войне, выслал сильную колонну для рекогносцировки, то вместо канонады против шапсугов началась канонада против русских, и в то время как несколько тысяч абазов враждебно стояли друг против друга, в нескольких часах расстояния от них маленькая горсточка защищала родную землю.

В тот же день лейтенант Арановский с тремя солдатами в сопровождении Карабатыра и 50 всадников тоже покинул Шапсогур и направился на реку Абин, где на правом берегу были выставлены форпосты шапсугов. В продолжение всей поездки от Шапсогура до реки Абин Карабатыр старался запугать Арановского и отговорить его от встречи с шапсугами, но тот, конечно, не испугался расписанной ему опасности и продолжал свой путь.

Впрочем, я уже с самого начала заметил, что князь Сефер очень неохотно смотрел на всякие близкие сношения между нами и жителями и старался их затруднить. Он окружил меня своими приверженцами, и так как я тогда только лишь начал говорить по-турецки и еще совсем не понимал адыгского языка, то должен был полагаться на владеющих русским языком переводчиков, которыми меня снабдил Сефер-паша. Только после нападения на Геленджик я взял к себе одного из моих вновь набранных солдат, который много лет провел в Абазии и в совершенстве знал язык страны, и лишь тогда узнал множество таких вещей, которые Сефер охотно утаил бы от меня. Наши сношения с Хантоху и шапсугами[95] очень не понравились князю Сеферу, потому что он с полным правом опасался, что от них мы узнаем многое про его не совсем ясную личность.

Лейтенант Арановский перешел со своими тремя ординарцами через Абин, на правый берег которого ни один из черкесов не захотел его сопровождать, и поехал по направлению к тому месту, где он видел, как пылал большой огонь. Едва он проехал несколько саженей, как из кустов выскочили абазы и окружили маленький отряд. Один из ординарцев достаточно прилично говорил на адыгском языке, потому что жил несколько лет у адыгов и теперь был завербован мной на службу. Он сообщил абазам, что офицер послан мной к Хантоху и к старшинам их партии. Мое имя было уже почти повсеместно известно абазам, они знали также, что я отпустил на свободу их пленных и запретил применение артиллерии против них. Несмотря на пророчества Сефер-паши и его сына, офицер не был убит, а, наоборот, с триумфом отведен к Хантоху. Восставшие абазы соревновались в радушном приеме посланных, но последним было очень трудно привести их к какому-нибудь соглашению. О верховном правлении князя Сефера и выплате податей они не хотели и слышать; мало того, они требовали возмещения за сожженные дворы и разграбленные вещи, в противном случае они угрожали кровной местью. Что касается нас, то они относились к нам очень дружески и настоятельно приглашали нас поселиться в Шапсугии, ибо лишь в этом случае народ даст нам хлеба и мяса, сколько мы потребуем, но для черкесского паши Зан-оглы и его уорков они не хотели доставлять ни горстки кукурузы, потому что эти люди совершенно бесполезны для страны и абазский народ испытывал от них только один вред. Лейтенант Арановский сумел так уговорить горцев, что двое тамад и сын предводителя Алиби Хантоху поехали с ним в Шапсогур, чтобы договориться о соглашении. Прибыв в Шапсогур, эти делегаты все время находились при нас и не отходили ни на шаг от меня из боязни, что сторонники Сефера сделают с ними что-нибудь плохое. Это продолжалось до тех пор, пока я не отправил со стороны Сефера также трех делегатов в их лагерь.