Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских - [87]

В Константинополь я отправил письмо с просьбой сообщить мне, получу ли когда-нибудь подкрепление. Я описывал мое тяжелое положение и откровенно заявлял, что могу оставаться в этих условиях только до середины мая; если не прибудет подкрепление из Константинополя и жители не предоставят нам пищевые припасы, мы должны будем сесть на корабль и возвратиться в Стамбул, так и не увидев русских. Остатка взятых из Стамбула денег и моих собственных небольших средств будет едва достаточно для того, чтобы оплатить нашу жизнь до 15 мая.

Утром 16 апреля пришло несколько старшин из Шапсугии в наш лагерь в Адерби, где мы расположились за два дня перед этим. Сефер-паша и лейтенант Станкевич также слали мне письма из Шапсогура. Причиной прихода старшин было нападение русских на страну. Неприятель перешел через Кубань вблизи острова, лежащего у впадения речки Адагум, построил на втором рукаве Кубани мост и имеет намерения двинуться в глубь страны по рекам Абин и Шапсогур. Старшины пришли, чтобы именем народа просить нас прийти с орудиями на помощь против врага. Они брали на себя обязательство доставить как необходимое число лошадей, так и провиант, т. е. зерно, мясо, масло и соль. Само собой разумеется, что это приглашение, вызвавшее среди польских солдат всеобщий восторг, было принято мной с радостью.

Я немедленно отправился в Шапсогур, где нашел уже значительное число собравшихся адыгов. Сын Сефер-паши Карабатыр Ибрагим-бей собрал у различных абазов 20 лошадей, и я застал моих артиллеристов занятыми одеванием сбруи и упряжкой этих лошадей. Сефер-паша также собрал уже для нашего отряда около 10 коров. После непродолжительного отдыха я собрался в дорогу на реку Кубань; около 100 абазских всадников образовали мой эскорт. После трехчасовой поездки я встретил корпус, состоящий приблизительно из 600 абазов, которые заняли дорогу в лесах около Кубани и выставили пикеты против неприятеля. Лежащие близ Кубани абазские аулы были уже оставлены женщинами и детьми; имущество спрятано в надежные места, а пустые сакли служили квартирами для воинов. Неприятель устроил лагерь на Кубанском острове и уже перебросил сильную колонну на левый берег рукава реки. Остров, имеющий приблизительно пять часов хода в окружности, очень лесист и богат травой, но так низменен, что весной и осенью часто покрывается водой. Поэтому остров необитаем, абазы только собирают там сено и пускают туда пастись свой скот. Неприятель, понятно, не встретил там никакого сопротивления и при переходе второго рукава отбросил без всякого труда собравшихся там в небольшом количестве абазов, пытавшихся затруднить ему переход. Расположив лагерь, я определил силы неприятеля в шесть батальонов пехоты, два полка казаков и две батареи, из которых один батальон, четыре орудия и отряд конницы находились на левом берегу, где они спешно возводили бруствер. Позднейшие сведения показали, что я не ошибся в моем подсчете. За время рекогносцировки неприятель открыл сильную канонаду по нашему отряду, но не причинил нам никакого вреда, кроме того, что две наших лошади были тяжело ранены. Я заметил с внутренним удовлетворением, что абазские всадники переносят артиллерийский огонь с несравненно большим спокойствием, чем турецкие баши-бузуки и даже регулярная турецкая кавалерия, которую я наблюдал на Дунае и в Крыму [88].

Я возвратился той же ночью обратно в Шапсогур, куда уже прибывали лодки из Натухая и Шапсугии, для того чтобы скорее собрать воинов на реке Адагум. Я послал в Адерби приказание немедленно выслать 15 человек в Шапсогур, по возможности ускорить лафетирование двадцатифунтовой гаубицы и для этого использовать остов трехфунтовой зарядной повозки, грубо обработать кожу скота, убитого для моего отряда, чтобы как можно скорее получить материал для упряжи лошадей, а также собрать необходимые боевые припасы. Наступление русских вызвало в нашем отряде такую деятельность, что все офицеры и солдаты работали день и ночь, чтобы привести в исправность четыре орудия, которые должны были нам служить.

Вечером 17 апреля я отправился из Шапсогура с двумя орудиями в запряжке и приблизительно с 2000 конных и пеших абазов и ночью пришел на сборное место у реки Адагум. Несколько седел, привезенных с собой и найденных в турецкой упряжи, позволили мне посадить на коней 10 моих солдат, которые с этого времени образовали мой постоянный эскорт.

При известии, что загадочные чужестранцы хотят принять участие в сражении с русскими, собрались в необычайном количестве воины от земли натухайцев до Абина; около 3000 конных и больше чем вдвое пеших соединялись на поросших лесом и кустарником берегах Адагума.

Я еще раз ночью и на следующее утро произвел рекогносцировку расположения русских и нашел его неизменившимся. 18-го был созван общий военный совет, в котором я принял участие вместе с тремя моими офицерами. Против своего обычая и, вероятно, для того, чтобы выказать нам свое почтение, старшины с самого начала заявили, что они полностью передают нам руководство и готовы делать все, что я найду лучшим; это, однако, не значило, что они знали, каким образом я предполагаю начать атаку на неприятеля.