Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских - [85]

Только в 9 часов вечера мы устроили первый привал в походе; нас ждали квартиры, но они показались нам отвратительными после утомительного марша. Во время нашего пребывания в Туапсе мы сами заботились о своем пропитании и стояли либо в бараках, либо в палатках. Это был первый случай, когда мы воспользовались абазским гостеприимством; также и абазы впервые принимали у себя европейцев и христиан. Солдаты мои нашли, что квартиры и угощение великолепны и далеко превосходят военный рацион. Впрочем, я должен заметить, что мои храбрые люди – сплошь старые заслуженные солдаты русской армии – с редкой выдержкой переносили все лишения, постигшие нас с минуты нашего отъезда. Всегда мои люди были в хорошем настроении и с нетерпением ждали настоящего дела, той минуты, когда мы должны схватиться с русскими; никогда я не слышал никаких жалоб, хотя они имели к тому достаточно оснований и все это утяжелялось моим легкомыслием, из-за которого я повел их безоружными в страну, где почти каждый ребенок носит оружие. Но с помощью моих бравых людей я сумел так хорошо скрыть этот недостаток вооружения, что даже сам старый Сефер-паша не заметил нашего больного места.

На другой день перед моей квартирой собрался наш маленький отряд и вместе с ним множество абазов; каждый хозяин сопровождал своих гостей, и гостеприимные абазы нагружали еще солдат холодным мясом, сыром, медом, пирогами и хлебом, чтоб они не испытывали в дороге голод. Сефер-паша распустил повсюду слух, что он ведет 500 человек; чем дальше распространялась новость, тем больше становилось наше число; зато потом, когда абазы увидели, как мало было нас в действительности, они очень удивлялись, но Сефер-паша сумел их убедить, что остальные уже прошли вперед, многие едут морем и еще большее число приедет потом, и абазы вполне были удовлетворены. Впрочем, и Сефер-паша, который не спрашивал меня о нашем числе и сам был плохим математиком, считал, что наши силы доходили приблизительно до 200 человек. Мы двинулись в поход после полудня и в 6 часов вечера пришли на вторую остановку. Здесь прием был очень холодный.

Гостеприимство не позволяло отказать нам в приюте и пище, но и то и другое было предложено нам вначале с недружелюбным оттенком. Несмотря на это, мы были накормлены так же хорошо, как и на первом привале, даже еще лучше, потому что эта местность была плодороднее и зажиточнее. Только старый князь Сефер был принят исключительно плохо. Абазы привели с собой русского перебежчика, который хорошо говорил на адыгском языке, и допрашивал моих солдат, кто мы такие, откуда и зачем явились в Абазию и так далее; когда их любопытство было удовлетворено, они начали настойчиво советовать нам не идти дальше с князем Сефером. Когда мы уже были готовы к отправлению, выступили некоторые старшины этой области и попрощались с нами, заявив, что мы всегда будем в горах желанными гостями, но не должны больше приходить в обществе Зан-оглы, о котором они не хотят ничего знать, так как он не их соотечественник и служит то русским, то туркам. Однако это не помешало Сефер-

Глава четырнадцатая

Наше поселение в Шапсугии. – Прибытие оружия и боевых припасов. – Недостаток продуктов. – Равнодушие черкесов. – Неприятельский корпус переходит Кубань. – Наше первое сражение с русскими. – Настроение народа изменяется в нашу пользу. – Договор с народом. – Организация артиллерийского отряда.

Еще в предисловии я объяснил причины, по которым не могу дать топографического описания страны. Я не могу обрисовать этап нашего перехода и набросать картину страны, потому что все это, при нынешних обстоятельствах, может пойти на пользу русским.

После моего приезда в Мезиб собрались окрестные жители, среди которых было много приверженцев Сефер-паши, для того, чтобы обсудить вопрос о нашем поселении. Князь Сефер предложил, несмотря на оппозицию со стороны Хаджи-Измаила-паши и большинства старшин, направиться в находящийся на расстоянии 6 часов езды от Мезиба Шапсогур, где он имел свое жилище, и там расположиться. Для меня это место было так же безразлично, как и все другие, потому что до прибытия ожидаемого вспомогательного транспорта я не мог избрать какой-либо определенный план. В тот же вечер отправился прибывший с первым отрядом лейтенант Станкевич в Шапсогур и донес мне, что он нашел у Сефер-паши два старых шестифунтовых турецких полевых орудия, у которых, правда, многого не хватает, и шесть пар упряжи с семью запасными скулами. Четыре довольно плохих лошади доставил сын Сефер-паши Карабатыр Ибрагим-бей. О сносном убежище в Шапсогуре не могло быть и речи. Обещанный склад провианта состоял из небольшого запаса муки, которого могло хватить едва на один месяц.

5 апреля наши боевые припасы и багаж были погружены на телеги, запряженные быками, и мы медленно двинулись через Геленджик и через горную дорогу, проложенную русскими между Добой и Абином на Шапсогур.

Абазские телеги, или, вернее, повозки на двух высоких колесах, так слабы, что на них нельзя погрузить больше 5–6 центнеров; нам потребовалось поэтому больше, 40 таких повозок. Это было нелегким делом – вести этот транспорт в полном порядке, хотя на каждой повозке находился один или двое солдат. Абазы, по своему обыкновению, хотели курить и ехать как им было угодно, и я прилагал все усилия, чтобы заставить их повиноваться, что нередко приводило к комическим и вместе с тем досадным последствиям. Через четыре дня мы прибыли в Шапсогур, где весь отряд соединился и раскинул лагерь.