Горбун, или Маленький парижанин - [219]

— Господа, — сказал он, пожимая руки окружавшим его соратникам, — главное — хладнокровие! Через полчаса дело будет кончено. Если все пойдет как надо, от вас требуется лишь помешать им подняться по ступеням паперти. Если понадобится, взовите к толпе и кричите: «Святотатство!» Это одно из тех слов, что действуют всегда. Если дела сложатся не в нашу пользу, обратите внимание вот на что: с кладбища, где вы будете меня ждать, хорошо видны окна большой залы. Не спускайте с них глаз. Когда увидите, как подсвечник в окне трижды поднимется и опустится, взламывайте дверь — ив атаку! А через минуту после сигнала я уже буду в ваших рядах. Все понятно?

— Все, — прозвучал ответ.

— Тогда следуйте за Перолем, господа, он знает дорогу. Идите на кладбище через примыкающий к нему сад.

Соратники ушли. Оставшись один, Гонзаго утер пот со лба.

— Человек он или дьявол, — проворчал он, — но этот Лагардер сегодня свое получит!

С этими словами он направился в сторону передней.

— Неплохая игра для этого мелкого авантюриста, — заметил он, остановившись по пути перед зеркалом. — Голова найденного ребенка против головы принца! Что ж, сыграем теперь в эту лотерею!

В церкви Сен-Маглуар, дверь которой была заперта, принцесса Гонзаго поддерживала за талию свою дочь, на которой было белое подвенечное платье, фата и на голове — веночек из флердоранжа. Священник был в полном облачении. Донья Крус стояла на коленях и молилась. В тени виднелись три вооруженных человека. На церковных часах пробило восемь, и тут же вдали послышался звон колокола на Сент-Шапель, возвещавший о том, что приговоренного повезли в Бастилию.

Сердце принцессы разрывалось на части. Она взглянула на Аврору: та была белее мраморной статуи, но на губах у нее играла улыбка.

— Пора, матушка, — проговорила она. Принцесса поцеловала ее в лоб.

— Я знаю, я должна идти, — сказала она, — но мне кажется, что пока я держу тебя за руку, ты в безопасности.

— Сударыня, — подала голос донья Крус, — мы не спустим с нее глаз. Маркиз де Шаверни готов умереть, защищая ее!

— Битый туз! — пробормотал один из трех вооруженных мужчин. — Эта негодница даже не упомянула о нас, драгоценный мой!

Вместо того, чтобы направиться прямо к двери, принцесса подошла к группке, состоявшей из Шаверни, Плюмажа и Галунье.

— Ризы Господни! — не дав ей рта раскрыть, воскликнул гасконец. — Этот господинчик — настоящий черт, когда захочет, и он будет сражаться на глазах своей зазнобы. Ну, а мы — я имею в виду этого негодника Галунье и себя — мы готовы за Лагардера даже смерть принять. Ясное дело, битый туз! Так что ступайте по своим делам.

9. МЕРТВЕЦ ЗАГОВОРИЛ

Большая зала в особняке Гонзаго была залита светом. Во дворе цокали копытами лошади савойских гусар, в прихожей роились французские гвардейцы, а у дверей на страже стоял сам маркиз де Бонниве. По всему было видно, что регент стремился придать семейному обряду всю возможную пышность и строгость. Стоявшие на помосте сиденья занимали те же люди, что и третьего дня, — сановники, высокопоставленные судейские и вельможи. И только за креслом господина де Ламуаньона стояло что-то вроде трона, на котором восседал регент. Вокруг него разместились Леблан, Вуайе-д'Аржансон и губернатор Бретани граф Тулузский.

Тяжущиеся стороны поменялись местами. Когда в залу вошла принцесса, ее поместили подле кардинала де Бисси, сидевшего теперь справа от председательствующих. Принц же Гонзаго уселся за освещенный двумя подсвечниками стол — примерно там же, где два дня назад стояло кресло его жены. Таким образом, за спиною у него была задернутая шторой потайная дверь, через которую во время первого заседания вошел горбун, а прямо перед ним — одно из окон, выходящих на кладбище Сен-Маглуар. Потайную дверь, о которой распорядители церемоний даже не подозревали, никто не охранял.

Нет нужды говорить о том, что от коммерческих новшеств, присутствие которых так оскорбляло столь благородную и просторную залу, не осталось и намека. Благодаря драпировкам и штофам на стенах никаких следов не было заметно.

Вошедший ранее своей супруги принц Гонзаго почтительно поклонился председательствующему и всему собранию. Все отметили, что его королевское высочество ответил ему весьма дружелюбным кивком.

По распоряжению регента принцессу встретил у дверей граф Тулузский, сын Людовика AlV. Сам регент сделал несколько шагов ей навстречу и поцеловал руку.

— Ваше королевское высочество не соблаговолил сегодня меня принять, — заметила принцесса.

Увидев устремленный на нее полный удивления взгляд герцога Орлеанского, она замолчала. Гонзаго уголком глаза следил за ними, одновременно делая вид, что поглощен лежащими перед ним бумагами. Среди них находился и большой конверт с тремя печатями, висевшими на шнурках.

— Ваше королевское высочество, — снова заговорила принцесса, — не соизволили также принять во внимание мое письмо.

— Какое письмо? — тихо спросил герцог Орлеанский. Взгляд принцессы Гонзаго непроизвольно обратился в сторону мужа.

— Должно быть, мое письмо перехватили… — начала она.

— Сударыня, — поспешно перебил ее регент, — еще ничего не окончено, все в таком же состоянии, как было, так что действуйте смело, руководствуясь своим достоинством и совестью. Отныне между вами и мною не может встать ничто.