Горбун, или Маленький парижанин - [209]

— Победа! — вскричал он, отбиваясь от нападавших обоего пола, которые вновь на него набросились. — Эти чертовы негодяи чуть было не рассердили меня!

С этими словами маркиз захлопнул дверь перед носом у слуг и запер ее на задвижку. Обернувшись, он увидел донью Крус. Прежде чем она успела отскочить или как-то защититься, Шаверни со смехом схватил ее в охапку и поцеловал. Мысли такого рода приходили к маркизу внезапно, без всякого предупреждения. Он никогда и ничему не удивлялся.

— Милый ангел, — говорил он, пока девушка, обрадованная и смущенная, высвобождалась из его объятий, — вы снились мне всю ночь. По воле случая сегодня утром я слишком занят, чтобы признаться вам в любви по всей форме. Поэтому я отбрасываю всяческие вступления, падаю перед вами на колени и предлагаю вам руку и сердце.

Маркиз и в самом деле встал на колени посредине прихожей. Такого цыганка никак не ожидала. Однако смущена она была не намного сильнее самого маркиза.

— Я тоже спешу, — стараясь говорить серьезно, сказала она. — Прошу вас, позвольте мне пройти.

Шаверни вскочил на ноги и крепко обнял девушку — точно так же, как в театре Фронтен обнимает Лизетту154.

— Из вас выйдет самая восхитительная маркиза на свете! — вскричал он. — Это решено. И не думайте, что я действую необдуманно. Я размышлял об этом всю дорогу.

— Но как же с моим согласием? — усомнилась донья Крус.

— Я обдумал и это. Если вы мне откажете, я вас увезу силой. Ладно, довольно, это дело решенное. Я привез важные вести и хочу видеть принцессу Гонзаго.

— У принцессы сейчас ее дочь, — ответила донья Крус. — Она не принимает.

— Дочь! — вскричал Шаверни. — Мадемуазель де Невер! Это ж моя вчерашняя невеста, прелестное дитя, клянусь Господом! Но я люблю вас и сегодня же на вас женюсь. Послушайте, моя прелесть, я говорю серьезно: раз мадемуазель де Невер сейчас у матери, я тем более должен туда попасть.

— Невозможно! — вырвалось у цыганка

— Для французских рыцарей нет ничего невозможного! — наставительно произнес Шаверни.

Он заключил донью Крус в объятия и, сорвав с полдюжины поцелуев, как тогда выражались, отодвинул девушку в сторону.

— Как туда пройти, я не знаю, — продолжал он, — но мне укажет дорогу бог приключений. Вы читали романы Ла Кальпренада155? Разве человек, который несет записку, написанную кровью на лоскутке батиста, не пройдет куда угодно?

— Записку, написанную кровью? — повторила донья Крус, на сей раз без смеха.

Шаверни был уже в гостиной. Цыганка семенила рядом, но не сумела помешать ему отворить дверь молельни и влететь к принцессе.

Здесь манеры Шаверни несколько изменились. Этот безумец знал, где и как себя вести.

— Достойнейшая кузина, — учтиво поклонившись, начал он с порога, — я до сих пор не имел чести лично засвидетельствовать вам свое почтение, и мы с вами незнакомы. Я — маркиз де Шаверни, кузен де Невера по линии моей матери мадемуазель де Шанель.

Услышав имя Шаверни, Аврора в испуге прижалась к матери. Донья Крус остановилась позади маркиза.

— И зачем вы ко мне пожаловали? — раздраженно осведомилась принцесса и встала.

— Дабы загладить вину одного моего взбалмошного знакомого, — ответил Шаверни, обращая на Аврору умоляющий взгляд, — некоего безумца, который носит отчасти то же имя, что и я. И вместо того, чтобы принести мадемуазель де Невер извинения, которые не могут быть приняты, я покупаю себе прощение посредством доставленной ей записки.

С этими словами он встал перед Авророй на колени.

— От кого эта записка? — нахмурившись, спросила принцесса.

Но побледневшая и дрожащая Аврора уже догадалась.

— От шевалье Анри де Лагардера, — ответил маркиз. Сказав это, он достал из-за пазухи платок, на котором

Анри нацарапал несколько слов своей кровью. Аврора попыталась встать, но рухнула без сил обратно на диван.

— А разве?.. — начала принцесса, увидев лоскут материи с пятнами крови на нем.

Шаверни взглянул на Аврору, которую уже обнимала донья Крус.

— Послание выглядит мрачновато, — проговорил он, — но не пугайтесь. Когда он писал, у него не было под рукой ни чернил, ни бумаги…

— Он жив! — выдохнула Аврора.

И она в знак благодарности Господу возвела к небу свои полные слез прекрасные глаза. Затем, взяв у Шаверни пропитанный кровью платок, девушка страстно прижала его к груди.

Принцесса отвернулась. Это был последний всплеск ее гордыни.

Аврора попыталась было прочесть записку, но слезы застилали ей взор, да и буквы на материи расплылись и были очень неразборчивы.

Госпожа Гонзаго, донья Крус и Шаверни попробовали ей помочь, но и они не смогли разобрать расплывшиеся каракули.

— Я прочту, — проговорила Аврора, утирая глаза тем же платком.

И она и вправду прочла:

«Принцессе Гонзаго. Сделайте так, чтобы я перед смертью еще раз повидал Аврору».

На какое-то мгновение Аврора застыла. Затем, придя в себя в материнских объятиях, она спросила у Шаверни:

— Где он?

— В тюрьме Шатле.

— Значит, он приговорен?

— Понятия не имею. Знаю только, что он сидит в одиночке.

Аврора высвободилась из объятий матери и бросила:

— Я еду в тюрьму Шатле.

— Рядом с вами ваша мать, — с упреком проговорила принцесса, — и отныне она будет вам поддержкой и опорой. Ваше сердце молчало, но должно было сказать: «Матушка, отвезите меня в тюрьму Шатле».