Гонки на выживание - [123]

Александре вспомнились рассказы Андреаса о Рольфе, ставшем его верным спутником и защитником в детские годы в Швейцарии. «Хоть это их объединяет», – подумала она и мысленно дала себе слово написать Андреасу, посоветовать ему отыскать, если они сохранились, свои старые фотографии с Рольфом и послать их Бобби.

48

В один из сумрачных ноябрьских дней 1980 года Бобби Алессандро, только что вернувшаяся домой из школы, бросилась ничком на кровать. С минуту она разглядывала лежащий перед ней чистый листок бумаги, потом начала писать:

«Дорогой папа,

я решила провести с тобой Рождество, если предложение еще в силе. Мне, конечно, придется вернуться в Онфлер к Новому году; мы с мамой всегда справляем его в «Жаворонке» вместе с нашими близкими друзьями.

Извини, что так долго тянула с ответом. Если уже слишком поздно, так и скажи. Не беспокойся, я пойму.

Роберта».

Она быстро перечитала письмо, сложила листок и спрятала его в конверт, надписала адрес и положила письмо в портфель, чтобы отправить на следующее утро по дороге в школу. Потом она села за стол и углубилась в домашнее задание.

– Мам? – начала она, когда они сели обедать за длинным сосновым столом в кухне, где обычно проходили их повседневные трапезы.

– Да, Бобби? – Александра опустила серебряный половник в фарфоровую супницу и щедро зачерпнула дымящегося и ароматного, только что сваренного овощного супа.

Бобби тщательно расправила салфетку у себя на коленях. «Есть ли на свете способ аккуратно бросить бомбу?» – подумала она, решила, что нет, и бросила как пришлось.

– Я написала отцу.

Александра продолжала разливать суп как ни в чем не бывало.

– Это хорошие новости, – сказала она мягко. – Есть какая-нибудь особенная причина?

Бобби кивнула, но ничего не объяснила.

– Мне сообщат эту причину или я должна догадаться сама?

– Я написала, что принимаю его приглашение.

– Это… какое приглашение?

– На Рождество.

– Довольно неожиданное решение, тебе не кажется?

– Нет. – Бобби зачерпнула суп, подняла серебряную ложку над тарелкой и медленно вылила густую, горячую жидкость обратно в тарелку. – Это не было неожиданное решение, мам. Я долго его обдумывала.

У Александры вдруг пропал аппетит. Она не знала, смеяться ей или плакать.

– В этом я не сомневаюсь. И все же мне оно показалось несколько неожиданным.

– Я сама еще твердо не решила, хотя написала письмо.

Глаза Бобби, большие и испуганные, казалось, молили мать о помощи.

Александра заговорила, стараясь как можно тщательнее подбирать слова.

– Я пытаюсь понять, почему ты выбрала именно этот момент, чтобы передумать?

Бобби упорно смотрела в тарелку с супом.

– Я подумала, может, надо дать ему шанс?

– И ты решила, что Рождество – это самое благоприятное время? Мир на земле и в сердцах?

Она взяла свою ложку и заставила себя есть остывающий суп, утративший вдруг весь свой вкус.

– Не сердись, мам.

– Я не сержусь.

– А похоже, что сердишься.

Одно из поленьев в камине с треском раскололось, выпустив тучу искр. Легавый, дремавший у камина, жалобно взвыл во сне.

– Сделай мне одно одолжение, – попросила Александра.

– Все, что хочешь, мам.

– Если вдруг снова передумаешь, не смущайся. Не исключено, – добавила она поспешно, – что твой отец успеет передумать первым.

– Я написала в письме, что не обижусь, если он передумает, – словно оправдываясь, пояснила Бобби.

– Я в этом сильно сомневаюсь, солнышко, – ласково сказала Александра, – но нет смысла притворяться, будто мы забыли, сколько раз он разочаровывал тебя в прошлом.

– Это было давно, мам. Много лет назад.

– Ты много лет его не видела.

Взгляд у Бобби был по-прежнему боязливый.

– Я даже и не помню его толком. Ты хранила для меня все эти вырезки, фотографии… но это всего лишь бумага. Точно я знаю одно: вот только что он был лучшим отцом в Америке – я помню, какой он был красивый и сильный, прямо сказочный герой, готовый подарить мне весь мир, – а минуту спустя он исчез.

Александра протянула руку над столом и крепко сжала ладонь дочери.

– Как тебе кажется, ты сумеешь простить его, солнышко?

Бобби покачала головой; ее густые волосы, завязанные на затылке «конским» хвостиком, закачались и вспыхнули сотнями искр в свете камина.

– Я этого никогда не пойму, – сказала она, – но, может быть, когда-нибудь я сумею его простить.

Вновь наступило молчание; в кухне слышалось только потрескивание поленьев и шорох электрического вентилятора в духовом шкафу.

– И еще одно, – осторожно посоветовала Александра. – Не романтизируй своего отца. Не попадайся на эту удочку. Твой отец привлекательный мужчина, к тому же окруженный ореолом успеха…

– Ну и что? – спросила Бобби обиженно и сердито.

– Просто не забывай, – спокойно ответила Александра, – что он при этом еще и человек, а людям свойственно ошибаться.

– Ты всегда говоришь, что все совершают ошибки.

– Так оно и есть. Я только стараюсь объяснить, что если ты поедешь к нему на Рождество, а я от души надеюсь, что ты поедешь… Не жди слишком многого, чтобы потом не разочароваться.

– Я не буду, мам, честное слово.

Легавый у камина насторожил уши, медленно поднялся, потянулся и воровским шагом направился к плите.

– Должно быть, цыпленок готов. – Александра тоже встала.