Александра Крэйг Алессандро положила перо и перевернула исписанную страницу. Она встала из-за стола, как была, босиком, подошла к окну и выглянула в темный сад. Легкий бриз, напоенный ароматами Нормандии, подхватил ее длинные черные волосы, зашелестел страницами письма на столе.
Это было только начало, но оно далось ей с неслыханным трудом. Ей казалось, что стоит только принять окончательное решение, как правдивые слова польются из нее подобно лаве из долго молчавшего вулкана. Но она ошиблась. Возвращение в прошлое оказалось невыразимо мучительным.
Она вернулась к столу и взглянула на письмо. Тонкий, слегка наклонный почерк, каждое слово четко выписано и отделено от соседнего. Вот так сейчас ее жизнь отделена от жизни дочери. Ее единственная дочь, ее красивая, отважная, своенравная Роберта была сейчас в Нью-Йорке со своим отцом и готовилась пуститься в отчаянную авантюру, от которой только мать могла попытаться ее удержать.
Александра пробежала глазами то, что уже успела написать, пытаясь поставить себя на место Бобби, увидеть написанное ее глазами. Как воспримет правдивая, но разрываемая внутренними конфликтами и противоречиями семнадцатилетняя девочка эту горькую исповедь? Ее взгляд сосредоточился на втором абзаце, она начала читать.
«…Многие художники довольствуются лишь своим искусством, картины и скульптуры составляют всю их жизнь, больше им ничего не нужно. Для твоей матери в течение многих лет это было не так. Любовь была нужна мне больше, чем искусство.
У нас с Андреасом в самом начале была настоящая любовь, полное единение душ и сердец. Но нам этого было мало: нам требовалось нечто большее. Нам нужна была ты.
Все в жизни имеет свою цену, Бобби, и для меня, как видно, настал час заплатить эту цену сполна. Теперь я вижу, что мне следовало сделать это много лет назад, но столько всего было поставлено на карту… мне просто не хватило смелости сказать тебе правду. Но сейчас я испытываю такой глубокий страх за тебя… боюсь, что ты можешь совершить ужасную ошибку и она будет стоить тебе жизни…
Мое признание внесет еще большую сумятицу в твою жизнь, Бобби, хотя, видит бог, на твою долю и так уже выпало слишком много треволнений, и за это – только за это и ни за что больше – я прошу у тебя прощения.
Пойди в библиотеку своего отца, Бобби, и посмотри на картину «Источник жизни», ту, что висит над камином. Ты, наверное, думаешь, что она хорошо тебе знакома, но советую тебе взглянуть на нее еще раз. Видишь пять фигур? Видишь, как сияние, исходящее от центральной, самой маленькой фигурки, освещает мужчину и женщину слева и справа от нее? Посмотри на следующую фигуру, силуэт мужчины. Он находится на границе света и тени, наполовину скрыт в темноте. А последний мужской силуэт совсем погружен в тень, но все-таки заметен.
Когда ты была маленькой, мы вместе повесили эту картину в нашей старой нью-йоркской квартире, и ты попросила меня объяснить, что она означает. Для тебя это почему-то было важно уже тогда, но я не хотела… нет, не то чтобы не хотела, я не могла ответить тебе честно, и мне казалось, что ты вскоре об этом забыла. Но теперь я объясню тебе значение этой картины.
Центральная фигура – это ты, Бобби, а женщина рядом с тобой – твоя мать. Мужчина, стоящий ближе всех, – это твой отец, Андреас. Второй мужчина, одинокий силуэт на краю светового круга, – это наш добрый друг Дэн Стоун. А последняя фигура – это таинственный незнакомец, неведомый, но жизненно важный для понимания картины и особенно для тебя.
Я решилась, но до чего же трудно даже теперь, когда решение принято, изложить всю историю четко и ясно, без недомолвок, простыми словами… Это история тех пятерых, что изображены на картине, неразрывно связанных друг с другом на протяжении сорока лет».
Слова расплывались, Александра смахнула слезы и снова взялась за перо.
«Я думаю, Бобби, что важнейшим моментом в этой истории является дружба, связывающая Андреаса и Даниэля, поэтому мне, пожалуй, стоит начать с их первой встречи. Это было много лет назад, еще во время войны в Европе. Вот что я знаю об этом с их слов…»
