Гонцы весны - [16]
И г о р ь. Говори, говори.
Л и з а. Мама у меня тихая была, черноволосая, глаза большие, грустные. Она меня читать и вышивать научила.
И г о р ь. Она была грамотная?
Л и з а. Да. У нее книжек много было.
И г о р ь. Так кто же она?
Л и з а. Батя говорил: ссыльная. Только сама она мне об этом не говорила. Болела очень. Чахотка. А меня девочки так и звали — чахоткина дочка.
И г о р ь. Но как же отец повстречался с ней?
Л и з а. А он в извозах был. Когда партии ссыльных гнали, мужиков наряжали манатки везти. А мама… мама тогда под конвоем шла. Сильно больная была. Вот батя и пожалел ее.
И г о р ь. Женился?
Л и з а. Сначала он ее так взял. Лечить. А потом влюбился, наверно. Выходил ее. А потом я родилась.
И г о р ь. Так… Значит, вот почему так невзлюбили его в селе.
Л и з а. Камнями кидали. Помню, однажды все окна выбили.
Пауза.
И г о р ь. Завидую я тебе.
Л и з а. Ой, что вы, Игорь Михайлович!
И г о р ь. Ты сильная. И твой отец сильный. Я вижу. Ты и коров пасла. И кудельку пряла. Руки у тебя сильные. А я… Взгляни! (Протягивает руку) Ни одной мозоли. Белоручка.
Л и з а. Что это вы на себя наговариваете, Игорь Михайлыч? Да если бы не вы, разве бы я могла мечтать об экзаменах на учительницу! Все, чему мама учила, все перезабыла. А вы мне светлое окошко открыли. Настежь.
И г о р ь. Лиза…
Из землянки выходят Г о р и н, К р у п и ц к и й, К р а с и к о в, С о я н.
К р у п и ц к и й. Сейчас я мечтаю о другом — о народной промышленности. Представьте, Матвей, что вы, простой рабочий, вместе с предпринимателем, да, да, вместе с умным, интеллигентным предпринимателем будете финансировать производство! Ведь как сказочно изменится ваша жизнь!
Г о р и н. Не надо, Владислав Михайлыч. Ничего этого не надо…
К р у п и ц к и й. Как же не надо, дядя Матвей! Я удивляюсь…
Г о р и н. Ну, Лизка, на какие шиши жить будем? Подрядчик прошение не принял… По миру, што ль, пойдем?
Л и з а. Проживем, батя! Я вышивки продам. У купчих новые заказы возьму.
С о я н. За Ким-суг махнем! В степь!
Г о р и н. Махнуть-то можно, да как бы не промахнуться. (Садится в сторонке.)
К р у п и ц к и й. Я понимаю, вы расстроены, вам не до нас. Но знайте, вам мы всегда поможем. (Вынимает бумажник, хочет подать деньги.) Лиза, не смотрите на меня так. Я не хотел никого обидеть. Я от чистого сердца.
По берегу идет У л ь я н о в. Он в черном пальто. Кепку держит в руке. Остановился, смотрит вокруг, дышит полной грудью.
(Близоруко вглядываясь.) Кажется, он… (Негромко.) Владимир Ильич!
Ульянов обернулся с улыбкой, как бы призывая прислушаться к чему-то, и легко сбежал вниз.
У л ь я н о в.
Ну-с, познакомьте же меня!
Крупицкий знакомит Ульянова. Он здоровается со всеми за руку.
(Красикову.) О вас я слышал. От друзей. Очень рад. (Лизе.) Ну-с, а вы… (Горину.) Позвольте, Матвей Кузьмич. Клянусь Енисеем — Лиза ваша дочь!
К р у п и ц к и й. Угадали!
Все смеются.
А вот насчет Зеленого шума — рановато.
У л ь я н о в. Вы полагаете?
К р у п и ц к и й. Весна нынче ужасно холодная. Это не весна, а черт знает что такое.
У л ь я н о в. Гуси! Смотрите, летят гуси.
Все смотрят в небо.
А все-таки…
Л и з а. Тютчев…
Ульянов быстро обернулся, глядит внимательно.
К р у п и ц к и й. О, наша Лиза — в недалеком будущем — учительница. Так что не удивляйтесь.
У л ь я н о в. Сдаете экстерном? Великолепно! Кто же вас готовит?
К р а с и к о в. Вот этот бледнолицый исследователь этнографии Сибири.
У л ь я н о в (взглянув на Игоря, улыбнулся). Желаю успеха. От души… А сибирские песни, друзья, великолепны…
Вдалеке песня. Все прислушались.
Слышите?
К р у п и ц к и й. Да, песни… Но, кроме того, я слышу стон. Взгляните. (Подает прошение Ульянову.)
У л ь я н о в (читает). «Обжалованию не подлежит». Гм… Правильно.
К р а с и к о в. Правильно? Восемь дней простоял — кирпича не было. Шестнадцать дней работал, кладку размыло — раствор плохой. Так за что же штраф? За что?
У л ь я н о в. Тут сказано — «за неисправную работу». Все законно.
И г о р ь. Позвольте! Дядя Матвей прекрасный работник, он не мог работать неисправно.
У л ь я н о в (почти строго). Вы писали эту жалобу?
К р а с и к о в. Я.
У л ь я н о в (преувеличенно строго). Да как вы посмели!
К р а с и к о в. Но ведь жалоба необходима!
У л ь я н о в (испуганно взмахнув руками). Боже вас упаси!
И г о р ь. Ничего не понимаю. Выходит, что жаловаться нельзя?
У л ь я н о в (тем же тоном). Ни в коем случае. Царь этого не любит.
К р у п и ц к и й. Значит, по-вашему, надо смириться?
У л ь я н о в (обвел всех лукавым взглядом и вдруг весело улыбнулся). А кто вам сказал, что надо смириться?
К р у п и ц к и й. Но ведь вы говорите, что жаловаться нельзя.
У л ь я н о в (жестко). Жаловаться — значит лить слезы. А мы не хотим, не желаем лить слез.
Г о р и н (неожиданно вскочил). Бить! Бить их, гадов, бить! Вот так! До самой сурепки! (Ударил шапкою о землю. На голове окровавленная повязка.)
Л и з а. Да у тебя же кровь? Батя, что с тобой?
Горин пошатнулся, его поддерживают.
У л ь я н о в (подошел к Горину). Да, Матвей Кузьмич, жаловаться мы не станем. Мы будем «заявлять о незаконности» и требовать. Да, да, требовать! От инспектора. От старшего инспектора. От губернского присутствия. И даже от самого министра финансов.