Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства - [83]
Юный возраст жертв Храновского и «блеск» благородного негодования в глазах обвинителей сказались на приговоре:
Вся тройка признана виновной в развращении малолетних. Храновский приговорен к 5 годам (максимальному сроку. — Ред.) лишения свободы с высылкой на 2 года из Ленинградской и Московской губ<ерний>. Федоров и Бабаев приговорены к 1 г<оду> лишения свободы каждый>14.
Атеистическая пропаганда всячески использовала суды по делам об однополых отношениях взрослых и, дабы «верующая масса <...> отшатнулась от Церкви», разжигала через прессу народное негодование и классовую ненависть. Формальная законность в Советской России однополых отношений не принималась во внимание. В 1927 году во Владикавказе проходил суд над дьяконом Ткаченко. Хотя официально ему было предъявлено обвинение в неумышленном заражении венерической болезнью, на протяжении двух дней подробно озвучивались красноречивые факты его отношений в качестве «пассивного педераста» с другими священниками. Ткаченко, «развращенный до мозга костей еще в монастырях», ныне, занимаясь мужеложством, «погряз в болоте разврата, опустился на самое дно этого зловонного болота». Как его «педерастия», так и болезненное состояние объяснялись классовой принадлежностью. Сифилисом же он заразился, состоя в Гражданскую войну в связи с белогвардейским офицером. Партнеры Ткаченко по «педерастии» также являлись носителями религиозных предрассудков. Был среди них и член приходского совета, входивший в секту хлыс-тов-флагеллянтов. «Верующая масса, присутствовавшая на суде, с чувством омерзения прислушивалась к тому, чем занимались ее “пастыри духовные”»>15.
По этим кратким газетным отчетам трудно судить, преследовали ли большевики цель развить сложившуюся в народе ненависть именно к взрослым «педерастам» (но не к растлителям детей). Пролить свет на внутрипартийную атмосферу может небольшая дискуссия по поводу статьи, опубликованной в газете «Безбожник» в 1923 году. В центре внимания оппонентов оказался фрагмент из Библии о праведнике Лоте из Содома и политическое значение данного эпизода для воинствующих атеистов>16. Редактор газеты Емельян Михайлович Ярославский (наст.: Губельман, Миней Израилевич; 1878—1943), считавший «разврат в виде мужеложства» злом и признаком морального разложения священнослужителей, утверждал в статье «Содо-митские грешники и содомитские праведники», что традиционное прочтение Церковью эпизода о Содоме навязывает трудящимся «нравственность далеких библейских времен»>17. Страсть жителей Содома к «педерастии», ставшая позже нарицательной, следовало объяснять исходя из исторических, этнографических и социологических аспектов. Первые содомиты имели «нравы, которые мы встречаем у многих народов Востока: педерастия, то есть совокупление с мужчиной, была распространена в Греции, Риме, всюду в христианских монастырях, где монахи давали обеты целомудрия» по отношению к женщинам, «но сожительствовали с иноками, послушниками». Не отказываясь от обвинения Русской Православной Церкви в «растлении мальчиков» и скрытому потаканию подобным практикам, Е.М. Ярославский тем не менее считал представления о религиозном запрете «содомии» ошибочными и устаревшими. Он подчеркивал, что «попы приводят всегда в школах на уроках закона божия этот рассказ [о Лоте], чтобы показать, как бог карает грешников и спасает праведников», однако всегда «попы пропускают это место» в истории Содома. Дочери Лота, думая, что после истребления Содома только они с отцом остались живы на земле, напоили отца и вступили с ним в кровосмесительную связь, чтобы возродить народ «их племени». Попытка Е.М. Ярославского привлечь внимание к забвению Церковью этого инцеста, приравненного им к «снохачеству» (сожительство молодых невесток со свекрами в русских крестьянских семьях), вызвала реакцию внутри партии. Один из читателей газеты «Безбожник», П. Мас-лянковский, московский партийный активист, прислал в газету письмо, в котором указал Е.М. Ярославскому на неправильное прочтение фрагмента библейского текста с требованием содомлян «познать» двух ангелов, которых Лот принял в своем доме. «И П. Маслянковский меня укоряет: “Ай-ай-ай! Нехорошо!..” Е.М. Ярославский умышленно (почему вы думаете, что умышленно?!) не приводит место, где Лот, зная долг гостеприимства, жертвует своими двумя дочерьми; но жители упорствовали, желая изнасиловать только мужчин»>18. Ответ Е.М. Ярославского прозвучал на страницах газеты атеистического движения в статье «В защиту библии против содомлян»:
Оказывается, грешники — педерасты, а праведники — кровосмесители. П. Маслянковский негодует против педерастов, но не возмущается кровосмесительством. Это он называет беспристрастностью, объективизмом? Удивительно! Разве в известные эпохи в известных классах сожительство с мужчинами не было самым законным, открытым, признанным? Особенно в мужских монастырях это практиковалось и практикуется и поныне>19.
Е.М. Ярославский не пытался защитить «педерастов», он хотел поместить «праведников Содома» в исторический контекст, показать иррациональность морали того, что он называл «еврейской библией», и ее ненужность современному пролетариату. Активист же, которого редактор газеты надеялся просветить, не принимал историчности в подходе Е.М. Ярославского к «педерастии». И таких членов партии было множество. В популистском атеистическом журнале, издававшемся одним из соперников Е.М. Ярославского, в это же время был опубликован насмешливый пересказ истории Содома, основой которого было «гнусное
