Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства - [81]
Культурная революция, сопутствовавшая первой пятилетке (1928—1932), затронула и проблему секс-гендерного диссидентства. Она породила дискуссию, отголоски которой запечатлелись в ряде эпизодов о судьбе «трансвеститов» (этим понятием охватывались все вариации «среднего пола») нового общества. Эта дискуссия проходила под знаком, с одной стороны, опыта большевистской борьбы с пережитками старого быта, а с другой — страстного стремления врачей разрешить научную проблему половой аномалии. Как и в других областях науки, медицинский аспект вопроса прошел через утопическую фазу (в 1929—1930 годы), когда психиатров вновь охватил оптимизм относительно сексуальной эмансипации и открытий эндокринологии. Врачи ратовали за защиту личности с частичной социальной аномалией, противостоя более жесткой стратегии изживания «девиантного» поведения и образа жизни. Условия, при которых индивиды вроде «гомосексуалистов» или «трансвеститов» могли бы спокойно существовать в Советском Союзе, начали постепенно исчезать уже в первую пятилетку.
Отказ от медицинской модели
Народный комиссариат здравоохранения, равно как и некоторые ученые с юристами, полагал, что декриминализация мужеложства в УК РСФСР 1922 года перевела гомосексуальность из сферы милицейских проблем в область медицины. Тем не менее существовали формы однополых отношений (обычно между мужчинами), которые некоторые большевистские деятели отказывались числить по ведомству медицины. Они отвергали врожденность однополой любви и отрицали, что исторические свидетельства присутствия однополой любви в других культурах подтверждают ее универсальность. Большевики утверждали, что некоторые «развратные» нравы старого режима (в лоне Русской Православной Церкви) или у «первобытных» народностей Советского Союза (южные и восточные этнические группы) являются социально обусловленными формами «половых извращений». Проводились последовательные кампании в отношении секс-ген-дерного диссидентства, имевшие ярко выраженную классовую и социальную направленность, с целью искоренения того, что считалось «извращениями». Подобные инициативы накладывали очевидные ограничения на биомедицинский подход к восприятию секс-гендерного диссидентства, лишая научную экспертизу роли свободного и беспристрастного арбитра. Они порождали также политические дискурсы об аномалиях сексуальности, что шло вразрез со стремлением Комиссариата здравоохранения поддержать международную политику сексуальных реформ и сужало возможности либертарианского толкования революционного законодательства о половых преступлениях.
В первые годы советской власти воинствующие атеисты, осевшие во время Гражданской войны в Комиссариате юстиции и позднее в Отделе пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), стремились дискредитировать моральный и политический авторитет Русской Православной Церкви>1. Информация о мелких половых преступлениях, совершенных священниками и монахами, стала сильным инструментом в антирелигиозной пропаганде и агитации, особенно если жертвами оказывались малолетки. Начав с дела архиепископа Палладия (1919 год), атеистические обличители и журналисты приступили к вскрытию язв церковной жизни, делая акцент на чревоугодии и половых усладах>2. Процессуальные подробности судов над православными священниками по обвинению их в половых преступлениях (как в деле Палладия) занимали второе место среди методов пропагандистского воздействия на «население, не освободившееся от религиозных предрассудков»>3. В судах над священниками по делам о половых непристойностях обычно «всплывали» гетеросексуальные отношения, но и в случаях «гомосексуализма» между согласившимися на него взрослыми, всё равно возникала бы неувязка между декларируемой властями сексуальной свободой граждан и стремлением режима подорвать моральный авторитет Церкви, зиждящийся, в частности, на отстаивании «естественного» порядка половых отношений. Поэтому в таких делах обычно присутствовал намек на принуждение или развращение малолетних, при этом обвинители считали, что они искореняют моральное «лицемерие» и контрреволюцию>4. Поскольку священники, монахи и монахини принадлежали к социальной группе, лишенной, по советским законам (до сталинской Конституции 1936 года), избирательных прав и полноправного гражданства, законодательный базис для подобных преследований был достаточно зыбким>5.
Анализируя «монашеское позорище», большевики отвергли предположение о биологической этиологии половых девиаций и психическом заболевании «гомосексуальных монахов». В Вологде в 1922 году проходил суд над отцом Василием, обвинявшимся в сексуальных отношениях с послушниками. Архиепископ Александр, покровитель священнослужителя, организовал довольно искушенную систему защиты. Так, местный врач, выступая в качестве эксперта, заявил суду, что:
<...> виновный монах — больной человек с извращенной половой психикой, что эта болезнь была распространенной как в древних Греции и Риме, так и в современных заграничных государствах и что так как потерпевшим мальчикам не было причинено телесного повреждения, то и в деяниях этих нет особой вины
Исследование «Дьявол в быту, легендах и литературе Средних веков» стоит особняком в творчестве популярнейшего писателя Серебряного века Александра Амфитеатрова (1862–1938). Оттолкнувшись от книги итальянского профессора Артуро Графа «Дьявол», который сосредоточился на теологической литературе, Амфитеатров пошел значительно дальше своего первоисточника. Он сделал попытку изучить жизнь дьявола в человеческом сознании на всем культурном пространстве Средних веков — с того момента, как на заре христианства сложилась подробная его биография, до дней, когда идея, дававшая ему жизнь, почти изжила себя.
После Альбигойского крестового похода — серии военных кампаний по искоренению катарской ереси на юге Франции в 1209–1229 годах — католическая церковь учредила священные трибуналы, поручив им тайный розыск еретиков, которым все-таки удалось уберечься от ее карающей десницы. Так во Франции началось становление инквизиции, которая впоследствии распространилась по всему католическому миру. Наталия Московских рассказывает, как была устроена французская инквизиция, в чем были ее особенности, как она взаимодействовала с папским престолом и королевской властью.
Миром правят числа. Все чаще и чаще решения принимают не люди, а математические модели. В числах измеряется все – от наших успехов в образовании и работе и состояния нашего здоровья до состояния экономики и достижений политики. Но числа не так объективны, как может показаться. Кроме того, мы охотнее верим числам, подтверждающим наше мнение, и легко отбрасываем те результаты, которые идут вразрез с нашими убеждениями… Анализируя примеры обращения с численными данными в сферах здравоохранения, политики, социологии, в научных исследованиях, в коммерции и в других областях и проливая свет на ряд распространенных заблуждений, нидерландский журналист, специалист по числовой грамотности Санне Блау призывает мыслить критически и советует нам быть осмотрительнее, о чем бы ни шла речь – о повседневных цифрах, управляющих нашим благополучием, или о статистике, позволяющей тем, кто ее применяет, достичь огромной власти и влияния. «Числа влияют на то, что мы пьем, что едим, где работаем, сколько зарабатываем, где живем, с кем вступаем в брак, за кого голосуем, как решаем вопрос, брать ли ипотеку, как оплачиваем страховку.
В эпоху тотальной цифровизации сложно представить свою жизнь без интернета и умных устройств. Но даже люди, осторожно ведущие себя в реальном мире, часто недостаточно внимательно относятся к своей цифровой безопасности. Между тем с последствиями такой беспечности можно столкнуться в любой момент: злоумышленник может перехватить управление автомобилем, а телевизор – записывать разговоры зрителей, с помощью игрушек преступники могут похищать детей, а к видеокамерам можно подключиться и шпионить за владельцами.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.