Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства - [20]
Александр (присланный к М.А. Кузмину молодой мужчина) «начал мыть совсем уже недвусмысленно». «Моя, он становился слишком близко и вообще вел себя, далеко не стесняясь». Он сказал поэту, что тот может позволить себе удовольствие, а заплатить позднее, и намекнул, что чаевые приветствуются.
После общего приступа и лепета мы стали говорить, как воры. <...> Алекс<андру> 22 г<ода>, в банях 8-й год, очевидно, на меня наслали профессионала. Он уверяет, что дежурный ему просто сказал «мыть», но он был не очередной, остальные спали; что в номера просто ходят редко, что можно узнать по глазам и обхождению. И, поцел<овав> меня на прощание, удивился, что я пожал ему руку. В первый раз покраснев, он сказал: «Благодарствуйте» и пошел меня провожать. Проходя сквозь строй теперь уже вставших банщиков, сопровождаемый Алекс<андром>, я чув-ствов<ал> себя не совсем ловко, будто все знают, но тем проще и внимательнее смотрел на них.
Поэт, постоянно испытывавший проблемы с деньгами, пришел вновь в январе 1906 года и оплатил свой долг. М.А. Куз-мин каким-то образом нашел средства, чтобы регулярно посещать Александра весной 1906 года>65. Примерно в то же время дядя императора Николая II великий князь Константин Константинович (1858—1915) мучительно делился в своем дневнике впечатлениями о половых встречах с петербургскими банщиками, с готовностью откликавшимися на его просьбы>66.
Эти краткие сведения говорят о том, что мужская секс-работа становилась всё более и более коммерциализированной. Отсутствие упоминаний об артели банщиков, складывавших заработок от «содомии» в общую кассу, заставляет предположить, что такие люди, как Гаврила или настойчивый банщик-распорядитель, о котором писал М.А. Кузмин, работали, скорее, как хозяева легальных борделей, в которых было принято заключать финансовые соглашения с женщинами-проститутка-ми>67. Юноши, продававшие секс, и сводники, подыскивавшие им клиентов, содействовали занятию «содомией», о чем еще за полвека до того рассказывали банщики. Частое упоминание бань с отдельными номерами свидетельствует о том, что возможность уединения способствовала как платным сексуальным встречам, так и свиданиям «ради удовольствия». Речь идет о последних годах царизма.
О судьбе взаимной мужской сексуальности в банях после 1917 года трудно сказать что-либо определенное. Гомосексуальная субкультура царского времени зависела от доступности закрытых пространств, таких как бани и отдельные кабинеты в ресторанах>68. Советская власть возвела новые преграды на пути к этим пространствам. Даже во времена ограниченного капитализма новой экономической политики (1921—1928 гг.), когда рестораны и бани сдавались в аренду частным лицам, должностные лица, прекрасно осведомленные о половом беспределе в подобных заведениях, следили за соблюдением порядка>69. Комнаты в гостиницах, по крайней мере номинально, предназначались приезжим, и даже гетеросексуальные пары сталкивались с трудностями при попытках снять их для секса>70. После 1917 года информация об организованной мужской проституции в банях отсутствует>71, но отдельные лица продолжали завязывать знакомства и иметь добровольный или платный секс прямо в банях или после встречи там. В 1927 году вор, с шестнадцати лет вступавший в секс исключительно с мальчиками, сказал психиатру, что предпочитает находить партнеров среди приятелей-беспри-зорных. Он «предварительно мыл их в бане и в номере совершал половой акт»>72. Этот мужчина-проститут Т.П. сообщил врачу, что «знакомился где угодно, часто в банях, где дело начиналось с просьбы потереть спину, а там уже “чувствуешь друг друга”». Психиатр отмечал, что Т.П. был арестован в Москве за воровство в 1926 году. «Эту кражу Т.П. объяснил местью — познакомился в бане, несколько раз имел близость, получал разные обещания устроить на службу и т. п., затем всё это оказалось неверно: “использовал и бросил”»>73.
Почти полное исчезновение обустроенных мест для свиданий и знакомств имело предсказуемые последствия. Общественные туалеты, которые и прежде были надежным местом, приобрели для гомосексуалов еще большее значение. Сославшись на откровения пациента Т.П., доктор Владимир Александрович Белоусов (1895—1971) говорит, что «теперь, после революции, этот последний способ — встречи в уборных — является преобладающим». Описание означенным мужчиной-проститутом туалета в харьковском кинотеатре «Маяк» в 1920-х годах как «особенно удобного» свидетельствует, что выискивались любые архитектурные причуды, лишь бы складывались условия для интимных встреч. Этот человек упоминает только два «мес-та свиданий» в Ленинграде 1920-х годов, каждое с общественным туалетом (хотя В.А. Белоусов об этом не упоминает, говоря абстрактно о «местности»; термин, напоминающий «отхожее место», эвфемизм для посвященных). Оба места были рядом с цирком Чинизелли, второе — на Невском «близ Аничкина (sic\) дворца»>74. Видимо, как и до 1917 года, мужчины-прости-туты продолжали уединяться в общественных туалетах «на площадях и железнодорожных вокзалах»>75. Исчезновение после революции закрытых мест, которые можно было бы снять и использовать для удовольствия, направило мужчин-гомосексуа-лов в новое русло, породив так называемую «культуру туалета»
