Голый край - [15]

– И тогда она вознеслась в снежную бурю. И, взлетая все выше и выше, ее кожа обгорала от жалящих укусов снежинок, становилась светлой, а от скорби ее волосы стали золотыми, как пшеница, колышущаяся от ветра по осени. И когда она долетела до самого неба, яркое, непривычное для нее солнце Севера выжгло глаза, сделав их голубыми, как морская отмель. Эта девушка своей храбростью так понравилась Кюльдану и так вдохновила своих людей, что все они, как один, посветлели в память о ней. Сама девушка стала женой могучего духа… И расцвели на Севере цветы, проросли деревья и трава, и наступило первое лето.

– Какая красивая сказка… – завороженно протянула полушепотом.

Шаман усмехнулся.

– Сказка? Поклонись Эйве, духу жизни и Северного лета.

Мы вышли на небольшую полянку, где огоньки в медленном танце кружили вокруг белоснежной медведицы, спящей на большом, покрытом рунами камне. Ее мех оплетали виноградные лозы, из спины прорастали цветы, пшеница и трава, а голову украшали два огромных оленьих рога, обвитых цветущей лозой. Она медленно разлепила глаза, и свет ее глубоких голубых глаз заставлял почувствовать себя жалкой букашкой рядом с могучим духом.

Друид поставил меня на землю и низко поклонился. Последовала его примеру и увидела, как медведица лениво склонила голову в ответ, а затем вновь положила большущую морду на лапы и уснула.

От шока не могла вымолвить ни слова.

Я не оказалась в прошлом. Я оказалась в другом, совершенно невероятном мире.

По моим бледным щекам медленно скатывались слезы восхищения.

Глава 6: Золотое море

Лето пролетело незаметно. Как и каждый год, как и сотни лет до этого, для взрослых оно прошло в труду на полях и в море, для детей – в играх и радости, а для меня… Просто скажем, что у меня свое счастье.

В этом году на праздник пришедшей осени явилась уже на своих двоих, держа за руки родителей. Все так же лилась веселая музыка, пелись песни, и люди танцевали в отблесках большого костра, с надеждой на будущее, провожая теплое время года. После легенды, услышанной от Хьялдура, этот праздник воспринимается совсем по-другому: это не просто повод повеселиться или мольба о скором тепле, это дань памяти древним предкам, что покорили север. Дань памяти храброй девушке, отдавшей жизнь за то, чтобы каждый год снег таял и наступало солнечное лето.

Холода пришли так же быстро, как и раньше. Медленно, но верно жизнь в деревне угасала, люди будто бы впадали в спячку – все реже слышались на улицах деревни радостные крики детей и пьяных взрослых. Однако поселение еще не уснуло окончательно, ведь наступление осени означало наступление сезона сбора урожая. Предстоял последний, трудный, но необходимый рывок перед появлением морозной северной зимы.

– Папа, я хочу помогать! – дернула за рукав старика.

– Майя, цветочек наш, как же ты поможешь? – отец ласково улыбнулся. – Ты ведь еще совсем кроха.

– Тогда посмотрю!

– Ох-хо, почему же тебе интересны такие странные вещи? – папа по-доброму усмехнулся. – То травы, то урожай. Или тебе нравятся растения, милая?

– Не странные, а важные! – скрестила руки и обиженно надула щеки. – Скоро вырасту и буду много помогать.

– Вот умничка! – весело сказал отец и потрепал меня по макушке. Это подкупало, и я, довольная собой, широко улыбнулась. – Слышишь, Хельга? Твоя дочь станет великой женщиной!

Посмотрела на мать, которая наматывала на свои тонкие ножки портянки, подбитые мягкой травой. Она, глядя на нас, не смогла скрыть улыбки, полной гордости за свою дочь. Удивительно, что родителей и вправду не волновал тот факт, что опережаю свое развитие на добрых три-четыре года. Возможно, сыграл свою роль тот факт, что я была первым ребенком в семье. Интересно, сколько лет родителям?

– Значит, хочешь посмотреть как собирают урожай? – одной рукой поднял меня за подмышки папа.

Ловко, привычным движением обвила, как могла, его торс короткими босыми ножками и уверенно кивнула в ответ.

– Тогда идем собирать! – возвестил отец и поцеловал меня в щеку. – Хельга, ты готова?

– Да, идем. – спокойно ответила та.

На ногах у нее красовались пусть и бедноватые, но умело сплетенные лапти, под которыми ноги плотно обвивали чистые портянки. Пару раз замечала в деревне людей, которые ходят в кожаной обуви, которая больше напоминает что-то вроде сделанных из тонкой дубленой кожи носков, стягиваемых при помощи веревочки. Судя по всему, даже такая простая обувь надевалась разве что на праздники и различные гулянья, а на уборку полей надевали обыкновенные лапти.

Нашей дружной, маленькой семьей бодро шагали через деревню. В ту же сторону, что и мы, шли еще несколько человек. Судя по всему, все остальные были уже на полях. Папа все так же нес меня на руках, и лишь когда тропа, петляя между домов, протянулась за деревню куда-то в поле, он посадил меня себе на плечи. Держась за его длинную, жесткую светлую косу, заплетенную мамой, жадно разглядывала мир за деревней. Впереди простиралась огромная, казалось, опустошенная чем-то, пока еще зеленая равнина. Тут и там виднелись валуны, сверху донизу исписанные повторяющимися рунами. Через какое-то время мы набрели на столб, на котором висел изуродованный скелет человека с неестественно вывернутыми ребрами.