Голые циники - [40]

— Ну, и что будем делать? — в один голос сказали Оська и Слава.

— Выбирать лучшее из ваших идей, — Еремея встала и, предвкушая активную работу, потерла руки, — Оська за компьютер, Славка, всем марокканский чай. У меня есть план!

* * *

— Ебаный ты мудак!!! — спросонья заорал Ричард на Горрова после того, как тот намочил в океане рубашку, подошел и закричал: «Ричард, Ричард… Берегись, ядовитая медуза». В тот момент, когда Ричард проснулся и расслышал что-то про медузу, Горров бросил мокрую рубаху на его спящее лицо. Ричард не то что очень напугался — он просто пересрался весь.

Он сел на лежаке и умыл себя рубахой. Посмотрел на Горрова. Представил себе всю эту сцену и начал дико-беззлобно хохотать.

Горров протянул шампанское. Ричард сделал глоток и осмотрелся по сторонам.

— Где девочки?

— Ушли спать в три ночи.

— А сейчас?

— Пять. Через час трансфер в аэропорт.

— Мы же им не сказали, что сегодня улетаем в Камбоджу?

— Не сказали.

— Некрасиво как-то получилось.

— Что-нибудь придумаем, не парься. В России и Украине с ними встретимся. Пойдем, медуза.

Через пять минут они были около бунгало «Виагры», вызвали метродотеля и все организовали.

Через час они уже ехали в минивэне и спали, улыбаясь своим наивным и милым розыгрышам.

Ровно в шесть утра три тайских работника отеля постучались в разные, хоть и на одном этаже, номера девушек из «Виагры». Разумеется, те спали. Тайцы переглянулись и начали стучать настойчивее, ведь у них в руках были первые подарки от ребят — большие, смешные и глупые клоуны, которые крутились на месте, мотали шарнирными руками, у них вспыхивали глаза и разноцветно горели фонари в руках. Кроме того, они издавали такое мерзкое тайское песнопение, что ребята придумали клоунам имена — «Оргазм Моисеева» для Ольги, «Преждевременная эякуляция Баскова» для Альбины и «Заводной Пенкин» для Веры.

Через пять минут настойчивого стука отворилась первая дверь Ольги. Таец успел поставить клоуна на пол, поэтому Ольга не сразу поняла.

— Че тебе надобно, старче, в шесть утра?!

Таец ничего не понял, но заулыбался, захлопал в ладоши и сказал: «Present for you». Он наклонился и нажал кнопку на кукле. «Моисеев» начал «оргазмировать» на полу отеля. Тайцу жутко нравилось. Он хлопал в ладоши. В этот момент двери открыли и Вера с Альбиной. Без каких-то предупреждений два других тайца руками привели в рабочее состояние «Баскова» и «Пенкина». Куклы организовали бурное трио. Какое-то время все переглядывались, но через минуту дико хохотали. На каждом клоуне была записка: «Девочки, мы вас любим. Это „Моисеев“, „Басков“ и „Пенкин“. Не бейте тайцев. До встречи. Рич и Гор».

Тайцы ушли готовить другие подарки, оставленные ребятами, а на этаже все раннее утро то в одном номере, то в другом разливалась песня на тайском просторе: редко — «Пенкина», чаще — «Баскова», но все же солировал все утро «Моисеев».

Примерно в полдень они выбрались из номеров. Узнали, что ребята уехали, и загрустили. Ситуацию исправил утренний таец, сообщив, что, несмотря на то что завтраки закончились, он все равно накроет на стол.

Говорить не хотелось, официант-таец принес шампанское «Moet Shandon». Приняв это за неизбежность, девочки подняли тост.

— За них, — спокойно сказала Ольга и, не чокаясь, выпила.

— Ага, — поддержали Вера и Альбина.

Когда бутылка была пуста и еда поедена, утренний таец подошел, взял бутылку, поднял вверх и отпустил.

— Сказочный долбоеб, — констатировала совершенно спокойная Вера, знавшая наизусть фильм «Даун-хаус».

Таец разгреб стекло и вынул ламинированную записку. Вручил Альбине.

«Девочки, ваши лимузины ждут вас около отеля. Хорошего дня. Не бейте тайцев. Рич и Гор».

Таец заулыбался и приветливо предложил идти за ним.

Около отеля красовались три огромных бенгальских слона, наряженных в дорогие мантии. На попе первого было краской написано: «Моисеев», на второй — «Басков» и соответственно — «Пенкин».

Слоны согнули колени, и по согнутым тайцам девочки забрались на их спины.

— Я в шоке! — завизжала от радости Ольга.

— Ты в шоке? — прокричала Вера. — Ты в шоке?! А я, девочки мои, в полном ахуе…

Слоны протрубили и двинулись в путешествие по Second-road.

* * *

— Подозреваемый Мейерхольд, на выход! — прокричал конвоир в окно камеры СИЗО.

— Уже бегу, — Мейерхольд не спеша встал, подошел к умывальнику, ополоснулся холодной водой. Как-то странно себя чувствовал. И долго не мог понять, что же с ним происходит. Потом сообразил — впервые за последние семь лет он был трезвым, абсолютно трезвым. Мейерхольд посмотрел в треснутое зеркало, потрогал щетину, подмигнул своему отражению и тихо сказал: — С возвращением.

Мейерхольда отвели в просторный кабинет с портретом Сталина, видимо, в СИЗО это была комната свиданий, посадили на стул и приказали ждать.

Мейерхольд прождал минут двадцать. Он успел детально вспомнить тот день, когда избил Верника, как убил Митрича и стер себя. Вернуться в ту жизнь не хотелось. В ней не было места для него. Разве что только в день десантника. Хотя он ненавидел эти массовые попойки солдат. Ненавидел, когда десантники «заливали глаза» и, не видя ничего перед собой, грабили рынки и ларьки, били ни в чем не повинных людей, домогались девушек, особенно тех, что были с парнями. А утром, очнувшись в какой-нибудь подворотне, опохмелялись и шли домой. Становились таксистами, фрезеровщиками, строителями и физруками. Ежегодный гнойник, прорывающийся в один день. Мейерхольд ненавидел этот день, но из года в год тоже напивался, тоже «бузил», бил витрины и рожи студентам, тоже задирал подол напуганным девчонкам и дико гоготал вместе со всеми.