Голубоглазый юноша - [85]

Читая, Джинни обливалась слезами. Потом она оглядела его комнату, заглянула в стенной шкаф. Он забрал свой чемоданчик на колесиках, пару курток, рубашек, носков, немного нижнего белья, любимые кеды и кроссовки. Пропали его зубная щетка, зубная паста, расческа. Учебники остались лежать стопкой на столе, но Блу прихватил свой ноутбук и сотовый телефон, значит, Джинни могла с ним связаться. Она тут же набрала его номер, но Блу не ответил. Она послала ему мейл и SMS: «Ты где? Ты ни в чем не виноват. Возвращайся. Я тебя люблю. Джинни». На это ответа тоже не последовало. Еще один мейл того же содержания. Потом она дрожащей рукой набрала номер Эндрю, не зная, что еще сделать.

– Он убежал! – Это был наполовину стон, наполовину крик.

– Кто? – Эндрю был занят и не сразу ее понял.

– Блу.

– Когда?

– Ночью. Оставил вместо себя подушки на кровати и записку для меня.

– Что в записке?

– Просит прощения. Вчерашняя гадость в газетах его ужасно огорчила. А еще я вчера поругалась с Бекки, он все слышал. Она говорила, что я для нее помеха. А Блу винит во всем себя. – Джинни из последних сил сдерживала слезы.

– Вы пытались ему звонить? – Эндрю тоже испугался. Блу и Джинни уже давно жили в постоянном напряжении из-за суда и всего остального.

– Звонила, писала. Пока что он не отвечает.

Эндрю немного поразмыслил. В свои четырнадцать лет парень знал уличную жизнь гораздо лучше, чем они. Нью-Йорк очень велик…

– Лучше подождать и посмотреть, что он сделает дальше. Может, успокоится и уже днем вернется домой.

– Этого не будет. Он считает, что мешает мне жить. Но он ошибается. Он – самое лучшее, что со мной было за эти четыре года.

– Без паники! – потребовал Эндрю. – Даже если он прослоняется где-то день-два, то потом непременно вернется. Он вас любит, Джинни.

– Так он и написал в своей записке, – подтвердила Джинни со слезами на глазах и с комом в горле.

– Успокойтесь, он вернется. С мальчишками такое бывает. У него в голове кавардак. – Конкретно помочь ей было невозможно, но голос Эндрю подействовал на нее успокаивающе.

– Даже не знаю, где начать его искать.

– Пока рано для поисков, еще только утро. После работы я приеду, поищем его вместе. Если объявится, звоните.

Она весь день ждала вестей от Блу, названивала ему на сотовый, слала SMS и мейлы. Блу ни на что не отвечал. Ей казалось, что она описывает бессмысленные круги. В шесть часов приехал Эндрю. Она весь день не ела, только выпила четыре чашки кофе и выглядела плохо как никогда.

– Что, если он никогда не вернется? Он – все, что у меня есть, – говорила она, не утирая бегущих по щекам слез. Эндрю неожиданно для самого себя обнял ее и прижал к груди. Он слышал и чувствовал, как сильно бьется ее сердце.

– Сначала перекусим, а потом отправимся на поиски, – спокойно предложил он. Он тоже отправил Блу SMS со своего сотового, но Блу и ему не ответил. При звонках на сотовый Блу сразу включалась голосовая почта.

Эндрю сделал им по сэндвичу из того, что нашел в холодильнике. Он уже побывал дома и переоделся в куртку с капюшоном, темно-синий свитер и кроссовки. Эндрю подозревал, что им придется много ходить, посещая все места, где мог, на взгляд Джинни, спрятаться Блу.

Начали с «Макдоналдс», где Джинни и Блу ужинали в ночь знакомства. Потом заглянули в его любимую пиццерию, в две бургерные, в боулинг, постояли перед кинокомплексом, ничего не выстояв, поехали в 11 вечера на Пенсильванский вокзал, перешли через рельсы и вошли в тоннель, где Блу жил, когда сбегал из «Хьюстон-стрит». Один из полудюжины ребят, ютившихся там, признался, что знаком с Блу, но сказал, что уже несколько месяцев его не видел. Тетке Блу Джинни звонить не стала – у нее он не мог оказаться ни за что на свете. В полночь, опустившись на вокзальную скамейку, Джинни закрыла ладонями лицо. Эндрю обнял ее за плечи.

– Что мне теперь делать? – спросила она, в отчаянии глядя на него.

– Только ждать, другого выхода нет. Он вернется.

Джинни вдруг вспомнила про Лиззи, свою калифорнийскую племянницу. Еще было достаточно рано для звонка. Лиззи ответила, но сказала, что от Блу весь день ни слуху ни духу, видимо, занят в школе.

– Что-то случилось? – спросила Лиззи, но Джинни не захотела ничего объяснять.

– Если он проявится, скажи ему, что я его ищу. Пусть возвращается домой.

– Скажу. – Лиззи неуверенно повесила трубку. Джинни посмотрела на Эндрю.

– Спасибо, что не бросаете в беде.

– Бросьте, от меня мало толку.

– Все равно компания – это хорошо, – утомленно пробормотала она. Она хотела одного: найти Блу и отвезти его домой. – Едем ждать.

Они молча пересекли вокзал, поднялись по лестнице, и Эндрю остановил такси. В машине Джинни привалилась к нему, ей было очень хорошо с ним рядом. Приехав, они не стали подниматься: Джинни предложила пройтись вдоль реки и проверить, не спит ли он на скамейке. Октябрьские ночи были холодными, но дни еще радовали теплом. Гуляя у реки, Джинни, глядя на воду, вспоминала, как впервые увидела Блу. Они сели на скамейку, Эндрю привлек Джинни к себе. Он видел в ее глазах грусть и безнадежность поражения.

– Бедный паренек вбил себе в голову, что во всем виноват, – прошептала Джинни. – Во вранье про меня во вчерашних таблоидах, в крике моей сестрицы, называющей меня сдвинутой. Ей за меня, видите ли, стыдно! – Она безрадостно усмехнулась. – Боюсь, в последние годы у меня и правда поехала крыша, то-то я принялась носиться по миру и напрашиваться на пулю. Все из-за моего чувства вины: я позволила Марку в ту ночь сесть за руль, не поняв, сколько он выпил. У моей сестры жизнь размером с чайное блюдце, ей этого не постигнуть. С ней-то никогда ничего подобного не происходило.