Голубоглазый юноша - [48]

– Сначала мне надо поговорить с Блу. Завтра у него прослушивание в школе музыки и искусств, придется подождать. У нас очень деловая неделя.

– В общем, держи меня в курсе, – заключил Кевин и повесил трубку. Похоже, он был очень занят. Теперь у них было все необходимое: представление, куда обращаться в полиции, координаты адвоката; в четверг Джинни собиралась побывать в Чикаго, чтоб посмотреть в глаза отцу Тедди. Благодаря Кевину у нее была четкая программа действий.

За завтраком Блу был напряжен. Джинни поехала с ним на подземке в «Ла Гуардиа Артс». Школа располагалась в комплексе Линкольновского Центра, и сама внушительность этого здания заставила Блу вобрать голову в плечи. Повсюду сновало множество молодежи, болтавшей и хохотавшей по пути в аудитории. Просто находиться здесь и то было приятно. В нескольких местах были вывешены объявления о внеочередных прослушиваниях.

Джинни и Блу подошли к секретарской стойке и объяснили, что пришли на собеседование и прослушивание. Сначала секретарь удивилась: по ее мнению, прослушивания в это время года не проводились; но потом, с кем-то созвонившись, она ласково улыбнулась.

– Вас вызовут через несколько минут, – пообещала она, и они сели ждать. У Блу был такой вид, будто он готов вскочить и дать деру. Джинни пыталась его развлечь. Наконец, прозвучало его имя. Его пригласили в кабинет приемной комиссии, где молодая женщина поговорила с ним и рассказала о школе. По ее словам, она сама здесь училась и вспоминает те годы как самые фантастические в своей жизни. Теперь она играла в оркестре, а еще трижды в неделю работала в приемной комиссии.

Она спросила, почему Блу привлекает музыка, и он рассказал, что сам научился играть на фортепьяно и читать ноты. Она была поражена. Джинни сочла собеседование успешным. На прослушивание его повели уже без нее, она осталась ждать в вестибюле. Ей сказали, что прослушивание продлится два-три часа, и дали книгу, чтобы не было скучно. Джинни не хотелось уходить – вдруг она понадобится Блу. Выйдя, наконец, он выглядел совершенно обессиленным, его взгляд блуждал.

– Ну, как? – с деланным спокойствием спросила она. На самом деле она очень нервничала, беспокоилась, молилась за его успех. Прослушивание стало для Блу непривычным испытанием.

– Не знаю. Я играл им Шопена, потом меня попросили сыграть другое, то, что они сами укажут. Рахманинов – его я никогда раньше не играл. Дальше Дебюсси, потом «Мотаун»… Не знаю, кажется, мне сюда не попасть. – Он безнадежно посмотрел на нее. – Уверен, здесь все играют лучше меня. Там было четыре учителя, и все что-то записывали. – Последнее почему-то напугало его больше всего.

– Ты сделал все, что мог. Посмотрим, что получится.

Они вышли на майское солнце. Результаты прослушивания пообещали сообщить в июне. Школе требовалось время, чтобы принять решение, оценить годность претендента, качество его навыков, учитывая отсутствие у него стандартного образования. Блу предупредили, что на 664 места набралось 9 тысяч абитуриентов. Он не сомневался в своей неудаче, Джинни старалась смотреть на результат оптимистически. Они остановили такси; прежде чем высадить Блу у школы, она сунула ему сэндвич. Днем у него была контрольная по математике. В эти дни на Блу много всего навалилось, но через полтора месяца напряжению приходил конец. Как ни тяжело Джинни было покидать Нью-Йорк до его выпуска, она ничего не могла поделать, разве что ее отъезд по какой-то причине отложится, но этого ничто не предвещало. Если в каком-то регионе мира возникнут серьезные проблемы, ее попросту отправят в другой.

Вечером, дома, Блу сидел унылый, он не ждал от прослушивания ничего хорошего и выглядел таким уставшим, что она решила не заговаривать о походе в отдел борьбы с насилием над детьми, а подождать еще денек.

Эту тему Джинни подняла после ужина в среду: выложила Блу все, что узнала от Кевина, и предупредила, что завтра отправится в Чикаго, чтобы самой повстречаться с отцом Тедди.

– Ты будешь говорить с ним обо мне? – запаниковал Блу. – Он меня пугал тюрьмой, если я кому-то проболтаюсь.

– Он не сможет упечь тебя в тюрьму, Блу, – успокоила она его. – Ты не сделал ничего плохого. В тюрьму пойдет он сам, если мы дадим этому ход, но решать тебе. Либо мы что-то предпринимаем, либо помалкиваем, если для тебя это слишком. Решение за тобой, Блу. Я сделаю так, как ты скажешь. – Она тщательно изображала нейтралитет, чтобы не мешать ему решать.

– Зачем это тебе? – спросил он, пристально глядя на нее.

– Я тебе верю. Он очень плохой человек. Я считаю, что заявить на него в полицию и отдать его под суд – значит поступить правильно. Такое надо пресекать. Мне надо на него взглянуть. Про тебя я не скажу.

Он приободрился. Он полностью доверял ей.

– Вдруг он перестал? – осторожно предположил Блу. Она видела, что он боится, и не зря, ведь священник угрожал карами, в случае если Блу его выдаст. – Как я должен поступить, по-твоему? – Он был впечатлен ее доверием. Родная тетка ему не поверила, слишком ей нравился этот священник.

– Поступай так, как сам считаешь нужным, вот мое мнение. Не обязательно решать прямо сейчас. Подожди, подумай.