Голубая лента - [53]

Они спустились в лифте на десять этажей вниз, в машинное отделение. Уоррена поразила царившая здесь тишина. Ни свиста ветра, ни рокота моря. Совсем иной, новый и таинственный мир. Ему показалось, будто он внезапно оглох.

Среди этой торжественной тишины в удобном кресле перед огромным сигнальным стендом сидел механик. Всевозможная аппаратура, шкалы, стрелки на стенде привели Уоррена в замешательство.

— Сколько оборотов? — спросил Шеллонг.

— Сто восемьдесят.

— Это хорошо, очень хорошо! Нас мчат шестьдесят тысяч лошадей, — сказал он Уоррену, — двадцать пять тысяч у нас еще в резерве.

Огромные стальные турбины, к которым по толстым, обернутым белым асбестом трубам подавался под высоким давлением пар, вращались почти бесшумно.

Но этажом ниже, в туннелях гребных валов, где выходящие наружу четыре гигантских винта сверлили океан, гремел оглушительный бой — бой без передышки, без малейшего перемирия. Несмолкающие взрывы мятежа, незатихающие салюты триумфа. Океан в бешенстве штурмовал стальную броню корабля. В этом грохоте терялся человеческий голос.

— Возьмите рукавицы, — сказал Шеллонг, когда они спускались в котельную. — А то обожжетесь о железные поручни лестницы.

Железные поручни действительно были горячими, но в высоком, ярко освещенном помещении котельной температура была сносной. Миллион кубометров воздуха в час нагнетали сюда насосы, — конечно, не ради кочегаров, отнюдь нет, а для того только, чтобы хорошо сгорал уголь.

Пятьдесят механиков и техников, триста пятьдесят кочегаров и их помощников гнали «Космос» вперед. На «Космосе» было пятьдесят огромных котлов и сто пятьдесят топок. Помощники кочегаров, полуголые, с трудом тащили вагонетки по душным, темным проходам угольных бункеров. Здесь было так жарко, что масляная краска свисала с потолка, и бункера походили на сталактитовые пещеры. Отсюда уголь ссыпался вниз, угольная пыль столбом стояла в воздухе, толстым слоем оседала на раскаленный железный пол и железные ступеньки трапа.

Вдоль топок, покрытые угольной пылью, черными колоннами стояли кочегары — без рубах, в деревянных башмаках — уголь в образе человеческом. Звенит звонок. В тот же миг кочегары длинными, четырехметровыми железными кочергами толкают дверцы топок, и раскаленный добела угольный жар мечется и пляшет. Он хочет вырваться наружу! Но кочегары лопатами моментально загребают его назад, согнувшись в три погибели, превратившись в комок мускулов. Волосы хлещут по мокрым лицам, глаза слепнут от жара. Но ручьи пота защищают от ожогов пылающие тела. Автоматически закрываются дверцы топок. Темно. Кочегары отбрасывают лопаты и кружками зачерпывают из ведер холодный чай. Шесть тонн угля в день сжигает каждый из них.

Адская работа! Потные тела охлаждает свежий поток воздуха, нагнетаемый насосами. Вот он, современный человек!

Опять звенит звонок. Сто пятьдесят топок изрыгают белое пламя.

Вперед! Только вперед! Все дальше! Дальше! Дальше! «Космос» на всех парах несется к цели.

Уоррен вернулся на палубу полуоглохший. Там все еще играл оркестр, пассажиры шумно разговаривали и смеялись. Он огляделся. Сестер Холл как не бывало. Он зашел в курительный салон, заказал лимонад и сразу же стал составлять телеграмму.

Современный человек! Вперед! Только вперед! Все дальше! Дальше! Дальше! Никогда еще человек не был так отважен, как в наши дни. Таково было мнение Уоррена. Он нашел телеграмму удачной, даже отличной и кинулся наверх, чтобы отправить ее. Шторм усилился. Гигантская волна достигла верхней палубы, Уоррен с трудом добрался по мокрому трапу до радиорубки.

Наконец у него нашлось время для ленча. Ресторан был почти пуст, — час довольно поздний, — но г-н Реве, метрдотель, позаботился о том, чтобы его обслужили. Уоррен попросил какую-нибудь легкую закуску. Г-н Реве порекомендовал превосходный салат из телячьих мозгов. Салат и в самом деле оказался на славу.

За едой Уоррен снова вернулся к мыслям о современном человеке. «А ведь я вправе и себя считать современным человеком, не так ли? — подумал он. — Мой долг растолковать людям, что жизнь сегодня — это бой, непрерывный, беспощадный, непримиримый. И в этом непрерывном бою я вроде маленького барабанщика. Трам-там-там… Всего лишь маленький барабанщик. Но и маленькие барабанщики нужны».

5

В сумерках Уоррен опять бродил по палубам, беспокойно высматривая девиц Холл. Но тщетно! Ветер, как и предсказывали на мостике, в самом деле почти улегся, но жуткие, дикие нагромождения зловещих аспидно-серых туч с грязновато-красными клочьями по краям все еще тянулись по небу, навевая мрачные мысли.

На палубах не было ни души. Но, когда Уоррен уже потерял всякую надежду, он неожиданно наткнулся на Мери Холл. Это была та из сестер Холл, которую он так часто целовал, что потерял счет поцелуям. Мери сидела в шезлонге в полном одиночестве, свернувшись клубочком и закутавшись в плащ по самую макушку, так что ее почти не было видно.

— Это ты, Мери? — обрадовался Уоррен. — Я чуть было не прошел мимо.

— А, Уоррен, здравствуй! — откликнулась она, едва взглянув на него. Она, как зачарованная, неотрывно смотрела на океан, над которым уже сгустились сумерки.