Голубая акула - [129]
— Я не разделяю их мнения, — буркнул я сухо.
Но Миршавка не дрогнул:
— Как угодно-с, уважаемый. Я, собственно, о другом. Вы человек высокой грамотности и всесторонних познаний. Вот я и хотел просить вас проглядеть на досуге эти несколько произведений, последние, так сказать, плоды-с.
Он протянул мне папку, объем которой повергал в трепет. Когда же он ест, пьет, спит? Ведь всего неделю назад госпожа Трофимова просматривала очередную кипу, и вот опять…
— Завтра! — взмолился я. Семь бед один ответ: пусть уж завтра будут и Плясунов-Гиблый, и Миршавкины вирши.
Ольга Адольфовна, пользуясь последним вольным деньком, ушла к профессору Воробьеву за новой сторонней работой. Домна Анисимовна отправилась на свою вечную охоту за покупками по дешевой цене. Я же надеялся просто посидеть тихо, без дела, пока не явится Муська тащить меня в этот треклятый цирк.
Я все же поддался — она так уговаривала! А идти не хочется. Устал я что-то. И на сердце тоскливо под стать погоде. Это уже не осень, но еще не зима: мрачные, холодные промежуточные дни. Да и писание меня утомило. Благодарение Богу, эта запись будет последней.
Признаться, я думал, что последней станет вчерашняя, но сегодняшние впечатления просятся на бумагу. Да и чувствую, что не усну, пока не отделаюсь от них этим уже привычным способом. Давно не было у меня такого тревожного дня, таких муторных, неуютных и странных мыслей.
Муся пришла раньше, чем договаривались. Зачем-то ей требовалось зайти на рынок, и я согласился составить ей компанию.
Дело шло к вечеру. Базарная толпа редела, но народу было еще много. Мы проталкивались сквозь толпу, когда Муся дернула меня за рукав:
— Послушайте!
Бранились три торговки. Две толстухи — зеленщица и пирожница — наседали на тощую, как швабра, торговку рыбой. Несмотря на превосходство атакующих как в числе, так и в объеме, рыбная торговка сохраняла высокий моральный дух.
— Ты монашка худородна, чахоточна! — кричала зеленщица.
— Я монашка, но не чахоточна, — с неколебимой степенностью ответствовала тощая.
— Та щоб тоби на голову фляжку чертей, дрибных як мак! — надрывалась пирожница.
— Всех себе возьми, — хладнокровно парировала противница.
— О чем это они? — спросил я Мусю. Но она махнула рукой:
— Какая разница? Главное, смешно!
Вдруг я сообразил, что бабы бранятся на том самом месте, где прежде всегда сидела старуха предсказательница. Забеспокоившись, я прервал их дискуссию:
— Извините, здесь раньше была пожилая женщина с морской свинкой, гадалка. Вы не знаете, где она теперь?
— Не было никаких гадалок! — дружно в один голос отрапортовала мгновенно примиренная троица. — Это наше место, мы здесь второй год…
К удивлению Муси, я, не дослушав, грубо повернулся к торговкам спиной и поспешил прочь. «Кто не спрашивает, тот лжи не слышит», — прощально прошелестел в моих ушах древний голос, уже как бы и не женский, будто шорох сухих листьев под ногами случайно сложился в звуки человеческих слов. Что обещало мне тогда, давним июньским днем, «дрессированное морское животное»? — «Вы сможете закончить начатое дело». Вот я и заканчиваю его сегодня — эту тетрадь, ибо других дел у меня давно нет.
Светлана присоединилась к нам, когда мы уже стояли в очереди за билетами. Поеживаясь на зябком ветру, Муся вздохнула:
— Как обидно, что ни у кого из нас нет ордена!
— Еще не хватало! — фыркнула Светлана. — Ордена бывают только у стариков. — Тут она сконфуженно покосилась на меня. — Зачем тебе?
— Мама рассказывала, что с тех пор, как профессор Воробьев получил от советской власти орден, у них никаких забот с очередями. Жена ему так и говорит: «Надевай орден и ступай за керосином!»
В цирке было хорошо уже одно то, что удалось хоть немного отогреться. Представление шло обычным порядком. Не будучи ни знатоком, ни любителем циркового искусства, я вяло следил за происходящим, позволяя мыслям то перескакивать с предмета на предмет, то сонно замирать.
Наездница все же была: немолодая женщина в зеленом с блестками наряде. Ее появление оживило моих спутниц:
— Смотри, как она!
— Ох, да!.. Мы все-таки мало тренируемся.
— Но ты видишь? Она же старуха! У нее даже живот отвисает! Скоро она не сможет работать. Важно не упустить момент.
Сверкая и переливаясь, наездница выделывала курбеты на лошадиной спине. Мы сидели близко к арене, и я видел, какое у нее изможденное, погасшее лицо. Хотелось накинуть на ее нагие плечи что-нибудь теплое, усадить в кресло и напоить чаем. Я сказал это девочкам. Муся приуныла, Светлана же ответствовала задорно:
— Конечно, это тяжкий труд. Но мы к нему готовы.
Долгожданные гастролеры появились лишь в конце представления. Сначала дрессировщик, упитанный мужик в ярком костюме, подозрительно смахивающем на ливрею, щелкая кнутом, выгнал на арену берберийских львов-великанов. Это были угрюмые голодные твари незавидных размеров. Их хребты выпирали наружу, кожа складками болталась на ребрах. При их появлении Муська аж подскочила от негодования.
— Несчастные животные! — воскликнула она, не понижая голоса. — Когда папа нанимал завхоза для нашей больницы, он сказал маме: «Если завхоз будет кормить казенными продуктами свою семью, я ничего не замечу. Но если начнет таскать на базар, вышвырну». Этот укротитель таскает.
Ирина Васюченко — родилась в 1946 году в Харькове. Окончила МГУ, русское отделение филологического факультета. Начинала как критик в середине 70-х гг., в конце 80-х занялась литературным переводом с французского. Автор повестей “Лягушка в молоке” (под псевдонимом Н.Юченко; “Дружба народов”,1997, № 10) и “Автопортрет со зверем” (“Континент”, 1998, № 96). Живет в Москве.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
«Когда быт хаты-хаоса успокоился и наладился, Лёнька начал подгонять мечту. Многие вопросы потребовали разрешения: строим классический фанерный биплан или виману? Выпрашиваем на аэродроме старые движки от Як-55 или продолжаем опыты с маховиками? Строим взлётную полосу или думаем о вертикальном взлёте? Мечта увязла в конкретике…» На обложке: иллюстрация автора.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.
История петербургских интеллигентов, выехавших накануне Октябрьского переворота на дачи в Келломяки — нынешнее Комарово — и отсеченных от России неожиданно возникшей границей. Все, что им остается, — это сохранять в своей маленькой колонии заповедник русской жизни, смытой в небытие большевистским потопом. Вилла Рено, где обитают «вечные дачники», — это русский Ноев ковчег, плывущий вне времени и пространства, из одной эпохи в другую. Опубликованный в 2003 году в журнале «Нева» роман «Вилла Рено» стал финалистом премии «Русский Букер».
Многоплановый, насыщенный неповторимыми приметами времени и точными характеристиками роман Светланы Шенбрунн «Розы и хризантемы» посвящен первым послевоенным годам. Его герои — обитатели московских коммуналок, люди с разными взглядами, привычками и судьбами, которых объединяют общие беды и надежды. Это история поколения, проведшего детство в эвакуации и вернувшегося в Москву с уже повзрослевшими душами, — поколения, из которого вышли шестидесятники.
В новую книгу Леонида Гиршовича вошли повести, написанные в разные годы. Следуя за прихотливым пером автора, мы оказываемся то в суровой и фантасмагорической советской реальности образца семидесятых годов, то в Израиле среди выехавших из СССР эмигрантов, то в Испании вместе с ополченцами, превращенными в мнимых слепцов, а то в Париже, на Эйфелевой башне, с которой палестинские террористы, прикинувшиеся еврейскими ортодоксами, сбрасывают советских туристок, приехавших из забытого Богом промышленного городка… Гиршович не дает ответа на сложные вопросы, он лишь ставит вопросы перед читателями — в надежде, что каждый найдет свой собственный ответ.Леонид Гиршович (р.
Борис Носик хорошо известен читателям как биограф Ахматовой, Модильяни, Набокова, Швейцера, автор книг о художниках русского авангарда, блестящий переводчик англоязычных писателей, но прежде всего — как прозаик, умный и ироничный, со своим узнаваемым стилем. «Текст» выпускает пятую книгу Бориса Носика, в которую вошли роман и повесть, написанные во Франции, где автор живет уже много лет, а также его стихи. Все эти произведения печатаются впервые.