Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - [76]

Шрифт
Интервал

И Уайт, и Ветовиц опасаются, что такую операцию многие до сих пор считают святотатством.


1998 год начался с холодного января и горячего политического скандала (речь шла о неподобающих отношениях президента с молодой стажеркой). Но для Уайта главной была другая новость: его время в «Метро» официально подошло к концу. Ему следует уйти на пенсию до конца следующего года, 1999-го. Значит, у него осталось меньше двух лет на поиск точных параметров пересадки организма для Ветовица. Не так уж много времени, чтобы найти способ подарить миру «операцию Уайта».

Прозекторские всегда были для хирургов чем-то вроде личной библиотеки. Вскрытие трупа, подобное листанию драгоценной книги, стало обрядом посвящения для бесчисленных студентов-медиков. Уайту нужно разработать протокол операции. Он представлял ее бессчетное количество раз – лежа в кровати, мысленно проигрывал весь процесс, оттачивал его в личной воображаемой операционной. Теперь он хочет повторить это руками, пройтись скальпелем по линиям, указанным в его схемах. Обезьяны ему больше не нужны: как и его литературный собрат, доктор Франкенштейн, Уайт нуждается в свежем трупе. Обычные образцы в медицинских институтах законсервированы, от них разит химикатами, которыми подкрашивают ткани: ни один орган не выглядит так, как должен (или так, как его рисуют в учебниках). Уайту нужно тело, не тронутое медиками, тело, совсем недавно бывшее живым человеком. Как некогда Джозеф Мюррей, надеявшийся, что обледенелые дороги за несколько дней до Рождества помогут ему получить образец для тестовой операции по пересадке почки, Уайт направил запрос не на одного, а на двух подходящих для опыта «пациентов». Тем временем он поднял старые записи, рисунки и планы операций на обезьянах. Он изучал видеозаписи тех операций – с зернистой, но шокирующе подробной цветной картинкой. Он искал ответ на вопрос: что нужно изменить, чтобы адаптировать прежний протокол под пациента-человека?

Уайт разворачивает свои схемы, будто карту звездного неба, размечая переход от обезьян с их мелкими сосудами к анатомии человека. Уайт видел внутренности сотен обезьян – и тысяч людей: мужчин, женщин, детей. Несмотря на многолетнюю практику, организм низших приматов остается для него несравненно более чужим и незнакомым. А вот человеческий Уайт знает как свои пять пальцев. Спинномозговые и черепные нервы он может прощупывать с закрытыми глазами. Уайт еще раз пересмотрел свои записи. Новые препараты ему, в общем, не нужны. И даже не нужна новая аппаратура. Обязательное условие – поддерживать кровоток и отслеживать активность мозга, но это его команда успешно делала в ходе множества операций. А вот что действительно понадобится, так это отказоустойчивая техника. Такую Уайт разработал вместе с Албином: аппарат для перфузии крови функционирует почти как механическое сердце и искусственные легкие. Он способен нагнетать кровь и подавать кислород одновременно и к мозгу-реципиенту, и к донорскому телу на критических этапах в середине операции[470]. Если во время пересадки тела что-то пойдет не по протоколу, машина сможет работать под усиленной нагрузкой, и мозг не пострадает.

Уайт направляется в лабораторию проверить оборудование, выписывая, какие приборы все-таки нужно докупить и в каком количестве. Затем возвращается в прозекторскую. Звонит телефон. Уайту повезло: только что поступили два свежих тела. Пришло время для пробной операции.

Одно безжизненное тело лежит у Уайта на операционном столе. Свежий труп выглядит как спящий человек, если не считать застывшего взгляда немигающих глаз. Уайт протягивает руку к его шее, чтобы провести по ее окружности тонкую линию, затем закрепляет голову в двух металлических зажимах винтами (отверстия проделаны прямо в черепе). На втором таком же операционном столе, невидимом для Уайта, лежит второй труп – «пациент со смертью мозга». При настоящей операции две бригады хирургов, анестезиологов, ассистентов и медсестер сейчас ждали бы в напряженном молчании, пока блеснут скальпели. Уайту, конечно, и сейчас требуется команда, но работает она без привычной нервозности – в конце концов, риска потерять «пациента» нет.

Уайт отделяет четыре из шести «проводов» – важнейшие вены, идущие под кожей, – и витыми трубками соединяет их с сосудами тела-донора. Если бы у «пациентов» бились сердца, в этот момент кровь обоих начала бы поступать к мозгу первого. Уайт аккуратно перерезает и сшивает сосуды, пока все вены и артерии донорского тела не соединяются с новой головой. Еще час – и Уайт присоединяет винтами череп к телу «пациента со смертью мозга», крепит его к шейным позвонкам и сшивает ткани; все витые трубки убраны[471]. Уайт смотрит на часы: бригада уложилась в нужное время. Они успешно выполнили пересадку головы, пусть даже оба «пациента» были уже мертвы.

Пересадку головы – или пересадку тела, называйте как угодно: Уайт использовал оба термина. Но он подчеркивал, что планируемая операция Ветовица не будет «экспериментом». Эксперименты проводятся на подопытных животных и трупах, а когда эксперименты завершены, начинается клиническая хирургия. Уайт почти 30 лет мысленно оттачивал мельчайшие детали операции. В его воображении пересадка тела (или головы) уже перестала быть экспериментом


Рекомендуем почитать
Россия и Дон. История донского казачества 1549—1917

Предлагаем вашему вниманию адаптированную на современный язык уникальную монографию российского историка Сергея Григорьевича Сватикова. Книга посвящена донскому казачеству и является интересным исследованием гражданской и социально-политической истории Дона. В работе было использовано издание 1924 года, выпущенное Донской Исторической комиссией. Сватиков изучил колоссальное количество монографий, общих трудов, статей и различных материалов, которые до него в отношении Дона не были проработаны. История казачества представляет громадный интерес как ценный опыт разрешения самим народом вековых задач построения жизни на началах свободы и равенства.


Император Алексей Ι Комнин и его стратегия

Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.


Продолжим наши игры+Кандибобер

Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.


Краткая история насекомых. Шестиногие хозяева планеты

«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.


Историческое образование, наука и историки сибирской периферии в годы сталинизма

Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.


Технологии против Человека. Как мы будем жить, любить и думать в следующие 50 лет?

Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.