Голосуйте за Берюрье! - [25]

– Потому что в этот раз, похоже, речь идет о преступлении в закрытом помещении и потому что – ты меня извини! – в преступлени в закрытом помещении я не верю. В романах Тата Грисби, Руа-Викера, Си-мэ-Нона31 такое возможно. Но в жизни этого не бывает, потому что это невозможно.

– А остальные преступления, великий хитрец?

– Какие остальные?

– Два первых преступления. Там ведь речь идет как раз об убийствах, а не о несчастных случаях.

– Согласен, но, смотри, ведь там же помещения не были закрытыми. Никто не видел убийцу, но там были окна и двери. Здесь же обе двери закрыты изнутри! Отсюда и мое заключение: несчастный случай! А теперь, если тебе так хочется, ломай голову над вопросами «почему», «как» и «зачем» он не выключил двигатель, а я лучше пойду сыграю в белот.

Я хлопаю его по плечу.

– Спасибо, Толстый! Я принимаю твою версию о несчастном случае. Ну а если это убийство, то, по крайней мере, руки у меня будут развязаны!

Глава XII

Я сообщаю Старику берюрианские заключения, выдав их за свои. Стриженый их отметает.

– Вы в самом деле надеетесь всучить журналистам подобную ерунду?

– Однако, господин директор...

– А публика, Сан-Антонио, за кого вы ее принимаете? В настоящий момент все кандидаты от Белькомба мертвы, а вы собираетесь пустить щуку в реку! Я вам говорю, что речь идет о серии убийств, совершенных кровавым маньяком! Я хочу получить убийцу! Ведь есть же хоть один убийца во всех этих делах, да или нет?!

– Вне всякого сомнения, есть, господин директор!

Он переходит на крик, от которого лопнул бы страдивариус:

– Так вот, найдите его! И поскорее!

Дзинь! Он повесил трубку. Подать рапорт об отставке в подобный момент не очень пристойно. Так поступил бы трус, но не я. И все же мне хотелось бы написать его на пергаменте и дать его Старику – пусть подавится!

Около двенадцати тридцати, когда я глотаю одно за другим виски в ближайшем от комиссариата бистро, какой-то инспектор сообщает мне, что из Парижа только что звонил Ляплюм. Он вроде бы напал на след человека, звонившего графу в момент его смерти. Он свяжется со мной после обеда. Это известие проливает немного бальзама мне на сердце.

Вновь появляются Берюрье и Морбле. Они выглядят сверх-возбужденными. Морбле, который уже отоспался после своей первой попойки, кажется, вполне созрел для второй. На этот раз они набрасываются на марочный аперитив «Чинзано». Молитесь за них!

– У нас для тебя есть блестящая идея! – объявляет Его Величество.

– Не может быть! – притворяюсь я удивленным. – Две в один день, и ты еще жив?

– Угомонись со своими намеками, это серьезно.

Унтер-офицер вторит ему:

– Очень серьезно.

Берю осушает свой стакан, держит какое-то время пойло во рту, чтобы лучше его почувствовать. При этом он производит звук, подобный шуму ножной ванны. Потом проглатывает вино и заявляет:

– Знаешь новость?

– Нет, – говорю я. – Они появляются здесь так быстро, что я отказалс за ними следить.

– Политические партии решили не выставлять больше кандидатов, пока не поймают убийцу.

– Я их где-то понимаю. Откуда это тебе известно? Он извлекает из кармана спецвыпуск газеты «Белькомбежская мысль». Спецвыпуск состоит из одного листка, не очень лестного для полиции. Мне бросается в глаза заголовок, написанный крупными, как на крыше аэропорта, буквами: «Граждане! Хватит уже!»

Очень плохо, когда заглавие начинается со слова «граждане» на первой полосе газеты. Текст, который за ним следует, представляет собой пузырек купороса, выплесканный в лицо полиции. «Белькомбежская мысль» называет нас бездарями и другими далеко не любезными именами. Она сообщает, что политические партии приняли решение не выставлять других кандидатов до раскрытия совершенных преступлений.

– Ну а где же ваша блестящая идея? – спрашиваю я.

– Это моя идея, – заявляет Морбле.

Берю хмурится.

– Не будь сектантом, Пополь! Она пришла к нам обоим!

– Обоим, но сначала одному, потом другому! – насмешливо замечает Морбле.

– Пополь, если ты и дальше будешь так себя вести, ты об этом пожалеешь! – предсказывает Здоровило. – Я не из тех жентельменов, которые тянут одеяло на себя, но на этот раз я уверен, что идея пришла нам обоим одновременно!

– Да объясните ли вы, наконец, в чем дело, Зевс вас побери! – взрываюсь я.

– Ну так вот! – говорят они хором.

И замолкают, воинственно поглядывая друг на друга, а затем синхронно и поспешно произносят:

– Ты позволишь?

Торопясь, пока Морбле пытается вдохнуть глоток кислорода,

Берю выпаливает:

– Я выставляю свою кандидатуру, приятель!

– Выставляешь куда?

– На выборы. А Пополь, здесь присутствующий, будет моим заместителем.

Пока я прихожу в себя от потрясения, подобного эффекту щепотки перца в нос, Его Величество продолжает:

– Надо же из этого положения как-то выходить, так? Раз уж этот чокнутый решил убивать любых кандидатов, то он попытается убрать и меня. Только, чтобы прикончить меня, надо не забыть пораньше встать и надеть вместо нижнего белья пуленепробиваемый жилет!

Я с трудом прихожу в себя. Заплетающимся языком я произношу:

– Значит, ты выставляешь себя...

– Да, месье.

– Это гениальная идея, – решительно заявляет Морбле. – И для вас, и для нас всех, полицейских, какая реклама! Какая реабилитация в глазах общественности! Рядовой инспектор приносит себя в жертву безумству мрачного убийцы!