Голоса прошлого - [62]

    А– дмори абанош смотрел на сияющий цветок как на беременную женщину, ждущую петли.

    Он не мог его спасти. Никак.

    – Зачем вы пришли к нам? – резко спросила Алеська. – Мы вас трогали? Мы о вас вообще ничего не знали! Я здесь выросла, здесь мой город был, мой. Наш. Зачем вы пришли сюда, в космосе места не хватало, что ли? Зачем?!

    Нашла у кого спрашивать, подумалось мне. Мелкий административный чин, что он знать может? Это надо 'друзей' из лиданареома препарировать, вот уж у кого совести ни на грош, атрофировалась за полной ненадобностью... А какие сказки сочиняют на тему, почему они правы отсюда и до угасания Вселенной, а все прочие – липкая грязь под их сапогами!

    Цветок ронял алый свет на тёмную поверхность воды, стоявшей под корнями. Я подняла голову. Громадные стволы уходили вверх, вверх, к узкой полоске синего неба, и где– то там, на неимоверной высоте, распускались гигантскими зонтиками крон.

    Лан– кайшен, так называли свой Лес его обитатели. Лан– кайшен...

    От слов 'ланелейрош', буквально – малый мир, и 'а– коушенеремау', так называлось одно из направлений в искусстве планетарного ландшафтного дизайна. Города, оформленные в таком стиле, назывались 'лан– кайшен'...

    Нахлынуло. Снизошло, как лавина, прокатило и похоронило под собою сложной смесью эмоций и чувств. Удивление, узнавание, признание, вопрос. Кто ты?

    Вспышкой образ из памяти, похороненной глубоко, в далёком, давно утраченном детстве: почти такое же убежище под корнями другого Дерева и почти такой же цветок, только жёлтый, и – огонь, громадное пламя со всех сторон, и оно не может сожрать нас. Не может, хотя изо всех сил старается пробить тоненькую плёночку защиты, под которой давно уже нет разума, только безумный первобытный ужас...

    Ты – видишь, слышишь, узнаёшь?..

    – Вашу ж мать!– выдохнула я потрясённо. – Они разумны!

    Тёплое солнце инфосферы изумлённо пульсировало в глубине сознания. И для телепатов Федерации осознание очевидного оказалось страшным сюрпризом.

    Спину внезапно ожгло внезапным режущим холодом: опасность! Опасность! Я мгновенно выкинула из головы услышанное и принятое, развернулась, оценивая пространство, выискивая угрозу. Алеська! Ох, и ду– ура– а...

    – Хмельнёва, шлем!– заорала я, прыгая к ней.

    И опоздала.

    Нож– тоугем со стилизованной фигуркой застывшего в прыжке гибкого зверя – идеограмма клана Шокквальми!– на рукояти вырос в алеськиной глазнице, Хмельнёва вскинула руки к лицу и начала падать. Медленно, как при покадровом просмотре. Я ощутила, как тает, растворяясь в стылом воздухе тёплый свет её живой ауры, как уходит её персональное будущее в громадный слепящий свет; безнадёжный случай, паранормальная коррекция исключена.

    Из– за необъятного ствола прилетел заряд и влепился в Патоку, у той сразу же просела защита; второй заряд – в неё же, и всё, осталась только минималка жизнеобеспечения. Время сорвалось с цепи и полетело в бездну, бешено наращивая скорость. Я прикрыла Ирэну психокинетическим полем, и третий заряд протёк мимо, выжег в корнях приличную дыру. В два прыжка – расстояние до проклятого стрелка, успевшего сделать ещё один залп, и снова в Патоку... что у него там при себе, сканер?... И аннигилятор, среднего класса как минимум.

    Пацан, мальчишка, не сказать, чтобы солидного возраста, лет четырнадцати по метрике Федерации, может, меньше. Встрёпанный, глаза бешеные. Я пинком выбила у него из рук оружие, сгребла за шкирку. Он орал и брыкался, но ничего со мной поделать не мог. Голыми руками против полной защиты много не навоюешь.

    Некстати вспомнилось пещеры Шестнадцатого Полигона и то, как я там сама недавно едва вот так же не попала. На душе стало ещё гаже.

    Алеська лежала неподвижно. Я слишком хорошо знала эту неподвижность, живые так не лежат. Безнадёжный случай...

    Патока увидела мальчишку, схватилась за оружие:

    – Сучий потрох!

    – Стоять, – приказала я.

    Патока не слышала, не могла услышать, страшный ветер, поднявшийся в кронах Леса, при её словах. Я толкнула мальчишку к платформе. Не слишком нежно, он крепко шлёпнулся. И выдал на эмоциях длинную характеристику нам всем вместе и каждой по отдельности: кто мы такие есть, почему, от каких животных, в результате чего именно произошли, и какими делами нам друг с другом следует заняться прямо сейчас. Затейник, однако.

    А– дмори абанош обхватил пацана, зашипел ему в ухо:

    – Молчи! Молчи!

    Мальчишка сердито выдрался из рук сородича.

    – Немелхари– хиплонклеш Шокквалем, и ты запомни это имя, гнилой корень! Запомни хорошенько! Ненавижу вас всех, ненавижу. Вы все сдохнете, скоро вы сдохнете все!

    А– дмори абанош захлопнул ему рот. Посмотрел на нас в ужасе: что сотворят злые терране? Пристрелят, зарежут, живьём расчленят?..

    – Патока, – сказала я железным голосом. – Плазмоган убрала. Живо!

    – Ламберт, ты совсем сдурела? Он же Алеську!.. Он же! Да я его, гада...

    – Заткнись, – я взяла её на прицел.

    – Энн, – нерешительно выговорила Чисвиропи.

    – Неподчинение командиру в боевой обстановке – расстрел на месте. Будете спорить?