Голоса прошлого - [60]

    – Вот сволочи, – злобно высказалась Алеська. – Испоганили место!

    Мы подошли к её родному городу, к Обручам. К тому, что от него осталось...

    А осталось очень немногое: название. И то – всего лишь в памяти у вранийцев.

    На месте Обручей вздымался к небу громадный Лес. Неровная стена гигантских деревьев шла вдоль полноводной реки, бросая через бликующую на солнце поверхность толстые, даже на взгляд шершавые, тёмные корни мостов.

    Хмельнёва ругалась на всех языках, какие знала, со злыми слезами в голосе. Её можно было понять. Проклятый Лес сожрал её родной город. Город, в котором она родилась и выросла, где ей знакомы были каждая улица, каждый дом и каждый цветок в клумбе.

    Одно дело смотреть на такое в записи. Совсем другое видеть своими глазами, находясь в непосредственной близости от. Впечатляет не то слово как. Особенно когда понимаешь, что совсем скоро это будет сожжено. В хлам, в пепел. Ему не место на человеческой планете. Вообще.

    Надо отдать врагу должное, он защищался отчаянно. И его тоже можно было понять. Растить свой Лес столько лет затем, чтобы мы сожгли его? Как же.

    Но у нас была поддержка из космоса.

    У них – нет.

    Предупреждение, под запись. Кто хочет жить, пусть выходит. Отправим с планеты, потом обменяем на наших. Кто не хочет, пусть горит. Сутки на сборы, время пошло.

    Большинству гореть не захотелось...

    Лес опустел. И ждал казни. Огненной смерти, которая обратит его в пепел. И вместе с родными деревьями обратятся в пепел те, кто захотел остаться...

    – 'Обычно проводим предварительную ментальную атаку', – чувствуя моё настроение, сказала Ванесса. – 'Всё живое, включая тараканов, выметается из Леса, роняя тапки, за считанные часы. Но на планете сейчас нет телепатов...'

    – 'Я есть', – угрюмо отвечала я. – 'И Борис Игнатьевич же!'

    – 'Координатор Хмельнёв за девять лет автономной жизни утратил навык объединения сознаний, а ты этим навыком не владела никогда. Вы не справитесь'.

    – 'Но...'

    – 'Слишком большая площадь. Оценочно необходимо не меньше пятнадцати перворанговых и около сотни вторых– третьих, желательно, уже с опытом проведения подобных акций. Двоих неумёх недостаточно, Ламберт. Вы не справитесь'.

    Я молчала. В бою убивать проще. Бой есть бой. Тебя убивают, ты убиваешь. Всё просто, всё правильно. Но чтобы вот так... гражданских...

    – 'Ламберт, твою мать!'– начала злиться Ванесса. – 'Ты солдат или девица с вязанием в беленьких пальчиках?! Вранийцев расспроси, каково им приходилось тут, с этими друзьями по разуму. Как о них заботились, как спасали и всё такое прочее. Что ты предлагаешь? Положить там половину роты, спасая ублюдков, которым не захотелось жить? Ты просто понятия не имеешь, что это такое, этот Лес. Там каждый кустик, каждая травинка и листик тебя ненавидят, а те, кто остался, с радостью организуют из твоей тушки отменный труп. Пойдёшь ради них на смерть? А девчат поведёшь?'

    Она права. Права во всём. Я не спорила. Не о чём тут спорить. Не о чём. И война не увеселительная прогулка. И переработанные в питательный гумус города. И загнанные в пещеры люди, на которых охотились, как на диких зверей. Простить и понять? Никогда. Но...

    – 'Жаль, что они все там не остались', – добавила Ванесса.

    – 'Что?'

    – 'У них на такие ситуации всего два стереотипа. 'Сгорим, но не сдадимся' и 'Сбережём себя, чтобы отомстить позднее'. С первыми всё понятно, а вот вторые... Народец злой и очень памятливый. Месть могут холить и лелеять несколько поколений подряд. Посмотри внимательно на детей. Вглядись в их лица. Это лица дедов и прадедов твоих будущих палачей...'

    – 'Я не доживу', – мрачно ответила я.

    – 'Ты – натуральнорождённая. Восемьдесят лет всяко проживёшь, если не больше. Если не убьют на службе, то – вполне доживёшь. Но они признают только коллективную ответственность. Обидчик наказывается вместе со всем своим родом целиком и полностью. В твоём случае, поскольку рода в их понимании у тебя нет, в составе всей расы'.

    – 'Но... тогда получается, что война никогда не закончится. Никогда. С их генетической памятью...'

    – 'Пока у них во главе эта старая собака Юплетхари – да. Но у него нет наследницы... сама знаешь, насколько у них с наследственным правом сложно... конкретно этому уроду может наследовать только женщина, а женщины, отвечающей всем условиям, у него в семье сейчас нет и не предвидится: смена правящей ветви в клане – редкостная удача и упускать её не собираются. Среди претендентов намечается изрядное веселье. Может быть, тогда Шокквальми оставят на некоторое время нас в покое. Но это случится очень не скоро, к сожалению. У старика изрядное здоровье в его роду полно долгожителей... Я поэтому и говорю, что лучше бы они все сгорели. Иларийоны, к примеру, те проще на жизнь смотрят: с ними иногда удаётся договориться. С этими же разговор невозможен в принципе. Лучше бы они вправду все сгорели, поверь...'

    Всё равно. Что– то мешало мне полностью с ней согласиться. Умом я понимала правоту капитана Великовой, но чувства бунтовали. Впрочем, эмоции не должны мешать службе. И не помешают. Не так учили...