Голоса Памано - [51]

— Валенти, — позвала она, не повышая голоса.

Дверь снова открылась.

— Ты же знаешь, я не люблю, когда хлопают дверью.

Сеньор Валенти Тарга, весь красный от гнева, вновь закрыл дверь, на этот раз мягко и плавно. Сеньора Элизенда даже не удостоила его взглядом; она не могла тогда знать, что в последний раз видит алькальда Торены живым. Оказывается, на шоссе, ведущем в Сорт, на теневом склоне есть три крутых поворота. В ноябре, по утрам, если проявить неосторожность, занос на гололеде неизбежен. Это случилось на втором повороте, на Пендис. Судя по всему, Валенти назначил встречу в Сорте на десять часов и не хотел опаздывать на таинственное свидание; как показало расследование, он ехал со скоростью более пятидесяти километров в час, и у него не было времени правильно прореагировать. Машина камнем слетела вниз по склону и врезалась в подпорную стену, которую Тарга сам же и возвел у границы округа, чтобы предотвратить осыпание грунта и чтобы в нужный момент у него была возможность убить себя.

— Да-да. Ему был всего лишь пятьдесят один год.

— Он был весьма… неоднозначным человеком, — серьезно сказала Тина, беря печенье.

— Да. Но он взял на себя смелость внести порядок в царивший тогда хаос, — ответила дама.

Элизенда все еще не притронулась к чаю. Она думала о ноябрьском дне пятьдесят третьего года, дне, когда Эрнест Тремоледа Санчо, алькальд Сорта, позвонил ей и сказал сеньора Вилабру, случилось несчастье. Ей пришлось ехать в больницу Тремпа, там она увидела растерзанного Валенти, и там же ей сказали от имени гражданского губернатора ну и что мы теперь будем делать, ведь после него никто не захочет стать алькальдом. Или поставим вопрос о присоединении деревни и долины к округу Сорт?

— Скажите дону Назарио, что завтра же у него будет доброволец.

— Спасибо, сеньора.

Сеньора Элизенда спросила, указывая на истерзанный труп Валенти Тарги:

— Что произошло?

Ей рассказали о гололеде и цементной подпорной стенке, и она подумала да, не вовремя ты умер, Валенти, так и не разузнал для меня, кто же такой этот Даудер, который каким-то образом оказался в курсе предварительных торгов по Туке.

— Вы не могли бы подтвердить личность покойного, сеньора?

— Что?

— Судебный медик спрашивает, подтверждаете ли вы личность покойного. Это всего лишь формальности, сеньора.

— Хорошо. И что я должна сказать?

— Удостоверяете ли вы, что это сеньор Валенти Тарга?

Ну да, это Валенти, моя ошибка. Человек, который должен был отомстить за меня, мой Гоэль, Гоэль моей семьи. Он исполнил свой долг, а потом допустил ошибку. Допустил непростительную ошибку. Как же я тогда возненавидела тебя, Валенти. Ведь я знаю, что ты совершил это преднамеренно.

— Спасибо, сеньора.

Вдова Вилабру, тридцати восьми лет от роду, с горестным выражением лица и в траурных одеждах, от души поблагодарила железобетонную стену, поскольку в каком-то смысле это сооружение второй раз за последнюю неделю сделало ее вдовой и освободило от тяжкого груза. Завершился определенный этап, закончилась книга. Прощай, Сантьяго. Спасибо за первоначальный импульс. Прощай, Валенти. Спасибо за услуги. Теперь моя очередь. И хор вторил ей in saecula saeculorum.

— Почему вы утверждаете, что на святого он не похож?

— Ну, для начала он не верил в Бога.

— Это клевета.

— И у него была любовница.

— Это совершенная неправда. И знайте, что святость мученика измеряется степенью героизма его смерти.

— Простите, но я сюда пришла не для того, чтобы вести с вами теологические беседы, а чтобы отыскать следы родных Ориола.

— В живых никого не осталось.

— Это дело о беатификации — какой-то фарс. Ориол Фонтельес заслуживает памяти совсем другого рода.

Сеньора Элизенда приложила руку к груди, словно нащупывая там что-то. Потом поднялась. Несмотря на ее крайнюю худобу, слепоту и бремя возраста, которое она несла гордо и достойно, ее фигура внушала нечто такое, что помешало Тине продолжить свою обвинительную речь.

19

Покашливание Элвиры Льюис было явно как у чахоточной. Ориол не знал, могла ли она заразить других детей, но прекрасно понимал, что гораздо более жестоко было бы заявить ее родителям: не отправляйте ее больше в школу, пусть умирает дома. Поэтому он позволял ей кашлять в школе, около печки. Покашливание Элвиры Льюис было единственным звуком, раздававшимся в классе. Он оглядел своих учеников. Трое отсутствовали: у Микела из дома Бирулес была ангина, и еще не пришли Селия и Роза Эспландиу из дома Вентура. Прочитав «Отче наш», дети сели, делая вид, что не видят пустых парт сестер Жоана Вентуреты, и в упор смотрели на учителя. А он слышал лишь кашель Элвиры Льюис и с трудом выдерживал молчаливые взгляды своих учеников. Он собирался давать старшим материал о реках Испании (Миньо, Дуэро, Тахо, Гвадиана, Гвадалквивир, Эбро, Хукар и Сегура) и их основных притоках (Силь, Писуэрга, Эсла, Тормес, Алагон, Альберче, Хениль, Гальего и Сегре). А младшие должны были заниматься чистописанием. Но он натолкнулся на безмолвные растерянные взгляды учеников, потому что все они думали о пустых партах сестер Вентуреты, которых не было в классе, потому что не было их брата, не было их отца, а вот сеньор учитель накануне вечером был в их доме, когда оттуда вывели Жоана Вентурету; и об этом знала вся деревня; послушай, но на нем не было фалангистской формы; да, но он был там; но ведь он был очень расстроен и огорчен; но при этом ничего не сделал; у него было такое лицо, что больно смотреть; а что толку от этого лица, это все крокодиловы слезы; он такой же фашист, как и те, другие. Не кричи. Но меня бесит, что я даже заявить на него не могу. Не лезь не в свое дело. И ради бога, не болтай об этом в кафе.