Голоса надежды - [15]

Великие дети Солнца

Живут в нищете и рутине.

Согнув трижды битую спину.

Мой друг Ли Шунь–дао смеется

Над тем, что мне больно и грустно.

* * *

Жалкие жилища,

Горы и река.

Ветер волком рыщет,

Холод и тоска.

Вой собак. Безлюдьё.

Камень под ногой.

Храм. Застывший Будда.

Вечность и покой.

Вкруг стоят монахи

С песней на устах.

Воссияли знаки

В чистых небесах.

ПОГОНЯ

Собачи лай. Погоня.

Чужие голоса.

Ну, где вы, мои кони —

Свирепые глаза.

Шагну навстречу ветру,

К священным небесам.

Навстречу тьме и свету,

Поверя в чудеса.

* * *

Гонимый ветром странствий, Боже.

Страдал и думал о других.

Глотая пыль и путь итожа,

Удары получал под дых.

Враги меня оберегали:

Хитрили, подличали, жгли.

Моих успехов вертикали —

Иначе выжить не могли.

ПРОГУЛКА ПО ВЕНЕЦИИ

Летит виноградная ягода —

То ли с лозы, то ли из рук Иосифа Бродского.

Гуляющего по Венеции

С другом души — Евгением Рейном.

Смотрят на воду, пьют вино,

Смеются и катаются на гондоле,

Касаясь руками арок мостиков

Через вены–каналы южного города,

Два влиятельных в мире поэта, два чудака,

Занесенных ветром истории

В такую близкую и далекую

Живописную Италию

Улыбками горожанок

И взором красивых мужчин —

Вежливых и расторопных,

Гибких искусителей и любовников.

Два великана, два мудреца

Все это видят и понимают

И обсуждают молча,

Делая выводы и любуясь

Окружающим миром,

Курят, машут руками,

Соприкасаясь с Вечностью,

Как бы шутя, ставят точки над «i».

…И оставляя след уже сказанными,

Вслух и про себя строками,

Полными экспрессии мысли и чувства,

И понимая значимость каждого мига,

Словно предчувствуя скорбь расставанья,

Взирают прощально на сооруженья

Вечной и мудрой Венеции —

Матери и Сестры всего Человечества,

Вобравшей в себя всю боль,

Всю радость бытия двух сердец

Исстрадавшихся по любви поэтов

И граждан России и планеты — Земля.

…Плывет одиноко гондола

В направлении адриатического простора,

Оставив на берегу истории

Печального и парадоксального Рейна.

СЫН

Настанет день,

Когда настанет ночь

И кто‑то спросит:

— Где начало дня?.. —

И сын мой

Попытается помочь

Найти ответ

В мелодии огня.

Ведь он частица Бога —

Не меня…

* * *

…

…и была молодая вдова.

И Беда не была молода:

И брела исступленно, едва,

Сквозь эпохи, миры — в никуда,

Вспоминая себя иногда.

КВАРТЕТ

Пылала страсть во мне неодолимо,

Спасенья нет.

В тумане плыли горы и долины.

Играл квартет.

— Ты, хулиган! — мне говорила скрипка.

Мычал фагот.

И трепетна была твоя улыбка.

…Смотрел из–под

Бровей косматых мой Казбек печально,

От всех таясь.

Виолончели чуткий бег венчальный…

Пускалась в пляс

Свирель — меня лукаво увлекая

В безумный спор

Двух тел, зрачков — желанная такая

В объятьях гор.

* * *

Станиславу Медведеву

Кто мы с тобой?!

Два отпечатка Века,

Оставленные в камне второпях.

Стоим перед игрой

Теней и света,

Песчинки ощущая на зубах.

Что Мир! Он — мы!

Он нас с рожденья мучит,

Предательство и зависть предложив,

Взамен берет

Животворящий лучик

От каждого. — И потому красив.

ОТЦОВСКИЙ ДОМ

Еще не тронуты снега

Капелью и теплом.

Зимы мелодия легка,

Скрипуч отцовский дом.

Он стар, монашеский мой скит

Раздумий и молитв.

Родных он образы хранит

С тех пор, как здесь стоит.

Струится дым. А значит, жизнь

Несет в себе мой дом…

О дверь устало опершись,

Отец зовет: — Идем!

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Как пережить и превозмочь

Досель немыслимое горе?!

Народы поглощает ночь,

Даруя гиблые просторы.

И не уйти. И не смолчать.

У Совести петляя на вые.

Воздела к небу руки мать

И меркнут очи голубые.

* * *

ЗАВИСТНИКИ, точнее — ПОДЛЕЦЫ!

ХРИСТОПРОДАВЦЫ, а короче — ВОРЫ».

подались вы в «НАРОДНЫЕ ОТЦЫ»

Под оком неусыпным

темной

своры.

Виктория КАРЮК

РЕКВИЕМ

Повисла в воздухе незримой тенью боль,

Кричат и рвутся в заточенье мрачном мысли,

Молчат глаза — в их глубине покой,

В них гибель сердца и души не отразится.

Все жаждут лишь трагические роли,

Ища сочувствия и жалости толпы…

Но пьеса сыграна. За занавесом вскоре

Вернутся в амплуа свое шуты.

С улыбки фальшью мне досталась в жизни маек в

В театре судеб человеческих играть:

Должна, как все, я плакать и смеяться,

Под гримом душу изможденную скрывать.

Есть в моей роли слезы и обиды,

Но жизни боль они не искупили.

Я плачу. Только слез моих не видно —

Они в груди холодным мрамором застыли.

Крик мечется по каменной темнице,

Над ним тоска беззвездным небом разлилась.

Нет больше сил… А смертью все простится,

Свобода — та, что я не дождалась.

И я сорву без сожаленья маску

И смою ненавистный грим с лица —

Окончен бал. Но мне совсем не страшно

В последний миг желанного конца.

СНЫ

1.

Я уже не вернусь,

Не приду никогда.

Свежим утром проснусь —

Это буду не я.

И привычная боль

Безответной любви

Не заполнит собой

Мои тусклые дни.

Я везде, я во всем:

Миг в стремительном дне;

За весенним стеклом

Робкий блик на стене.

В горькой памяти след;

Пыльный вздох мостовой;

Нежно–облачный цвет

На заре золотой.

Я везде, я во всем —

Души вечно живут…

Только в сердце твоем

Не нашла я приют.

А когда, жизнь спустя,

Ты полюбишь меня,

Я приду… Нет, постой,

Это буду не я.

И когда, боль спустя,

Ты окликнешь меня,

Отзовусь — или тень

Обернется моя.

Февраль, 96

2.

Я верю в небо —

Отдай мне крылья,

И я полечу одна.

В грязном углу

Под мохнатой пылью

Хранишь два моих крыла.

Красавица спит

На Лысой горе

В гробу из черного хрусталя,

Тебя ожидая

В мучительном сне —

Отдай два моих крыла.