Голодная степь - [102]

— Давайте еще раз вспомним о соревновании… Что оно собою представляет? Хорошую работу. Я вам говорю элементарные вещи, потому что не уверен, достаточно ли вы, по своей молодости, знаете это. А вот как лично вы справляетесь со своей работой? Колхозники второй раз приходят сюда жаловаться на вас. Утверждают, что принимаете от них пахту по заниженной сортности и что, если это будет продолжаться, они повезут ее на старый завод, куда сдавали раньше. Не скрою, товарищ Гулян, я предложил вашей администрации перевести вас на другую работу, не столь ответственную, а сейчас убеждаюсь, как я был прав.  — Айтматов встал, медленно отошел к раскрытому окну. Поднялась и Рип.  — Так ступайте же и в наказание этим возчикам, что привезли недостаточно сухой хлопок, велите принять его вторым сортом. Я вам разрешаю это.

— Не имею права взять его вторым сортом, потому что это замечательный товар, высший сорт. Только пусть его прежде хорошо высушат, потом привезут нам.

— Вторично они привезут вам другую пахту…  — хрипло сказал Айтматов, повернувшись от окна.  — Мы не можем позволить своему скудному транспорту по нескольку раз возить один и тот же товар, это в такие-то напряженные дни и часы! Я не обязан вам докладывать, но скажу… Район в сводке республики значится на третьем месте в соревновании. Позор для Голодной степи... И в такие дни четыре тележки…

— Это большой вес, я вас понимаю. Особенно если учесть, что пахта сырая. Но что же нам делать, скажите? Идти на служебное преступление?

— Не утрируйте!  — закричал Айтматов.  — Прикажите свалить тележки не в бунт, а где-то в стороне, и рабочие завода пусть высушат этот хлопок!

— Приказывать заводским рабочим сушить колхозный хлопок могут директор, главный инженер, а не я!

Лицо у Айтматова перекосилось от гнева:

— Достаточно, товарищ Гулян, что это говорю вам я. А вы мое указание передайте Джабарову. До свиданья!

Рип достала из карманов хлопок:

— Вы хоть посмотрите, пожалуйста… Из него едва не льется вода! Как мог товарищ Брыкса отправить такой хлопок?

Айтматов большими шагами подошел к ней, не взял, а вырвал из ее рук хлопок, поднял его на уровень груди и сдавил ладонями.

— Не льется вода! Нет воды! Кому вы морочите здесь голову?!

Рип испугалась:

— Но вы его сжали в лепешку…

— И лепешки нет! Где лепешка?

— Пусть Джабаров уволит меня с завода, но я и от него не приму таких лепешек!..  — воскликнула Рип.

— Я приказываю вам!

— А приказывать мне может директор Джабаров, не вы…

— Я вас научу,  — уже захрипел в ярости Айтматов,  — как игнорировать указание райкома партии!

— Но райком партии это еще не вы, вы только его секретарь!

Рип быстро вышла, не закрыв за собою дверь. Вслед ей неслось:

— Я вас выгоню с завода! Выгоню из Голодной степи!

Рип примчалась на завод, хлопнулась на свое место за столом и расплакалась, испугав обступивших ее сотрудниц.

62

Махкам не без основания волновался, поджидая возвращения начальницы из райкома. Пришедшие оттуда колхозники с видом победителей играли в карты у ворот, спрятавшись от солнца на теневой стороне. Они ждали, когда ворота раскроются навстречу их тракторам и тележкам, лениво дразнили Махкама:

— Все равно, парень, примешь нашу пахту! Сам товарищ Айтматов сказал!

Махкам места не находил, выслушивая эти насмешки, но в полемику с ними больше не вступал, чтобы опять не отправились в райком с жалобой.

Заметив, как быстро прошла в лабораторию Гулян, он запер ворота на ключ и побежал в ОТК, а увидев девушку плачущей, кинулся в контору к директору. Джабаров, выслушав его, поднимался из-за стола медленно, словно на ногах у него повисли гири. Он сразу понял, что его давний конфликт с Айтматовым зашел в тупик, теперь наступает решающая фаза.

И понял он также, что должен немедленно проситься на прием к Бекбулатову. Он позвонил в райком. Там сказали, что первый секретарь уехал утром в обком на совещание по вопросам уборочной, вернется с вечерним поездом. Джабаров, подосадовав, отправился на ДЭС к Рахимбаеву.

— ЧП, Нариман-ака!

— Слушаю,  — сказал парторг, не отводя взгляда от зажатой в тисках детали. Но в следующее мгновение он взглянул на Горбушина, напомнив ему, что пора бы сделать перекур, время подошло. Горбушин согласился. Привилегией курить на территории завода теперь, после пожара, пользовались только сборщики в специально отведенном для них каменном углу. Строжайшее указание директора и Рахимбаева не приближаться к воротам с дымящейся папиросой здесь честно, со всей осторожностью соблюдалось каждым.

Джабаров стал рассказывать о случившемся. У Наримана Абдулахатовича сузились глаза, с таким вниманием он слушал. Гаяс с горьким смехом подхватил:

— Это что, знаете! Вот в прошлом году произошло в Карши на хлопкозаводе… Заведующий ОТК железно требовал ГОСТа, ни на шаг от ГОСТа, так нашлись сдатчики, устроили ему веселый сабантуй. Они задрались у весовой будки, разбили друг другу носы в кровь, а когда вышел заведующий и попросил прекратить дебош, кто-то из них подставил ему ногу, второй толкнул его, он упал… И давай его возить кулаками, но осторожно, больше для показа, что и он дерется. А на суде единодушно заявили, что заведующий напал на них, разбил им лица, акт и протокол, составленные в милиции, это подтверждают… И железный заведующий схватил пять лет тюрьмы за злостное хулиганство при исполнении служебных обязанностей. Новый же заведующий, говорят, товарищ куда более спокойный, нервы не портит ни себе, ни сдатчикам…