Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана - [25]
Эта глава наглядно показывает, что вплоть до конфискационной кампании 1928 года даже на определенных партийно-государственных уровнях существовали альтернативные идеи о судьбе кочевого скотоводства. Тем самым здесь доказывается, что атака Москвы на кочевой образ жизни отнюдь не была чем-то предопределенным. Более того, сам факт существования защитников кочевого образа жизни выделял СССР на фоне остального мира: в других странах эксперты подчеркивали, что кочевой образ жизни непродуктивен и превращение кочевников в оседлое население позволит сократить вред, наносимый окружающей среде236. Вместе с тем эта глава подтверждает, что казахская практика кочевого скотоводства плохо сочеталась с идеями форсированной индустриализации, звучавшими в эпоху нэпа: причиной этому были, в частности, такие аспекты данной практики, как удаленность от рынков и тенденция к частым колебаниям численности скота. Наконец, борьба с инакомыслием, ознаменовавшая отход от нэпа, ослабила позиции таких защитников кочевого скотоводства, как беспартийные эксперты и казахские интеллигенты. В 1928 году власти решили проигнорировать их предупреждения. Режим начал программу «конфискации байских хозяйств», направленную против элит нескольких кочевых обществ, в том числе Казахстана, Киргизии и Бурят-Монголии. С этой кампании началось наступление партии на кочевой образ жизни, а также демонтаж его культурных и экономических основ.
В начале главы рассматриваются отношения между казахами и новым Советским государством сразу по окончании Гражданской войны и до создания республики в 1925 году. Затем анализируется жизнь Советского Казахстана после национального размежевания, в частности программа советизации казахского аула – попытка нового партийного секретаря, Филиппа Голощёкина, преобразовать казахское общество. Если в советской глубинке в целом эпоха нэпа была временем относительной стабильности, то в Казахской степи, где советская власть без особого успеха пыталась закрепиться, царил беспорядок237. Наконец, в этой главе анализируются различные дебаты и программы, убедившие партию, что кочевое скотоводство следует уничтожить.
В 1921 году Красная армия кое-как взяла под контроль Казахскую степь. Вскоре после этого Москве пришлось решать два срочных вопроса – о советской политике в области сельского хозяйства и о советской национальной политике. После Гражданской войны регион находился в глубоком экономическом кризисе, а численность скота и площадь возделанной земли упали значительно ниже дореволюционного уровня. Особенно пострадали от этих неурядиц казахи, на чьих землях в последние десятилетия Российской империи поселилось огромное число крестьян: от стад у казахов мало что осталось. Москве пришлось не только искать выход из разрухи, возникшей из-за Гражданской войны и интенсивного переселенческого движения в имперское время, но и разрабатывать сельскохозяйственную политику, которая подходила бы для смешанного хозяйства Степи, где кочевники-казахи занимались скотоводством, а переселенцы-крестьяне – земледелием.
Кроме того, перед Москвой стоял вопрос, как реализовать на практике ее антиимперскую национальную политику, нацеленную на поддержку и развитие некоторых нерусских групп населения. Советская национальная политика возникла под воздействием нескольких соображений. Первая мировая война стала поворотным моментом в распространении и развитии национализма – империи рушились, и активисты говорили на языке национальных прав. В годы Гражданской войны большевики использовали этот язык, чтобы отмежеваться от белогвардейцев и привлечь на свою сторону группы нерусского населения. Владимир Ленин заявлял, что большевики исправят несправедливости своего «колониального» предшественника, Российской империи, предоставив нерусским национальным меньшинствам одинаковые права с русскими. Более того, Ленин и его соратники, глядя сквозь призму идеологии, считали национализм необходимым этапом, который все должны пройти на своем пути к социализму. Если казахам и другим нерусским группам населения предназначено влиться в социализм, значит, Москва должна «помочь» этим группам в достижении данного исторического этапа – национализма – и в прохождении его.
В результате национального размежевания Средней Азии в 1924–1925 годах казахи и несколько других среднеазиатских «наций» получили свои собственные республики. В последующие годы прилагались усилия по развитию национальных языков, культур и историй238. Представителей новых наций вербовали в качестве активных участников процесса национального строительства. В рамках программы, известной как коренизация, Москва стремилась разбавить ряды бюрократии в каждой республике большим числом национальных кадров. Но, продвигая новые советские нации, власти вместе с тем стремились их контролировать. Тех представителей местных элит, которых записывали в «буржуазные националисты», могли подвергнуть резкой критике или исключить из партии. «Содержание» национальных групп тоже должно было соответствовать определенным параметрам. Например, чтобы двигаться вперед по марксистско-ленинской шкале истории, советским нациям надлежало быть экономически «производительными»
В монографии показана эволюция политики Византии на Ближнем Востоке в изучаемый период. Рассмотрены отношения Византии с сельджукскими эмиратами Малой Азии, с государствами крестоносцев и арабскими эмиратами Сирии, Месопотамии и Палестины. Использован большой фактический материал, извлеченный из источников как документального, так и нарративного характера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
В.Ф. Райан — крупнейший британский филолог-славист, член Британской Академии, Президент Британского общества фольклористов, прекрасный знаток русского языка и средневековых рукописей. Его книга представляет собой фундаментальное исследование глубинных корней русской культуры, является не имеющим аналога обширным компендиумом русских народных верований и суеверий, магии, колдовства и гаданий. Знакомит она читателей и с широким кругом европейских аналогий — балканских, греческих, скандинавских, англосаксонских и т.д.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.