Голод Рехи - [124]

Со стороны моря атаковали пираты. Они высаживались с кораблей и затопляли улицы буйной лавиной. На лице жреца уже алели первые рубцы: недавно он вступил в сражение с неприятелем и раскидал целый отряд. Тогда прозрачные чистые линии налились багрянцем, взметнулись десятью плетьми — от каждого пальца. И выпили досуха жизни врагов.

Линии же изменились. Они потеряли и свое сияние, и былую гибкость целебных нитей, которыми сшивают края раны. Может быть, весь мир тоже сшит, как одна огромная незаживающая рана. Достаточно порваться нити — и хлынет кровь, желчь, выпадут неприглядные внутренности. Возможно, их мир так и вывернулся наизнанку по чьему-то недосмотру. Но вот по чьему? Однозначно, Рехи видел события войны, повлекшей Великое Падение. Раз от раза образы сна приводили сознание к лиловому жрецу.

Парень оказался не таким уж беспомощным. Духу ему хватало не только для расправы с уличными людоедами, но и для атаки на настоящих врагов с мечами и палицами. И все же он был обречен на провал. Рехи знал об этом с первого сна, а следил скорее из интереса, да и выбора у него не было. Все же странно: жрец так старался, а мир почему-то рухнул. Возможно, началась какая-то особенная война, самая страшная и кровопролитная?

«Войны случались всегда на протяжении истории разумных существ. И всегда в них принимали участие Стражи Мира», — донесся то ли собственный голос, то ли Сумеречный Эльф включился в призрачную кутерьму происходящего.

«Нет, здесь кроется что-то более сложное», — ответил Рехи. Жрец бежал по улицам, каким-то образом не путаясь в длинной рясе. Она развевалась нелепым боевым флагом, под ней даже обнаружились штаны. Вот забавно, не девкой в платье оказался. Забавно, но совсем не смешно.

То ли Рехи проникался судьбами давно почивших глупцов, то ли за время скитаний так измучился, что не хватало чувств на реальность. Все они ушли в сны. Это жрец сражался, Рехи же прекрасно сознавал, что спит.

Временами он слегка разлеплял ресницы, тянул прогорклый воздух пустоши, вынюхивая возможных врагов. Затем вслушивался в мерное дыхание Ларта, поплотнее притягивая того к себе, чтобы лучше согреть. Оба страдали от мерзкого сочетания холода и духоты гейзеров и Разлома. Но ничего, Рехи дремал, радуясь, что это видение переносится достаточно легко, не чета предыдущим. Пусть себе жрец там сражается. Где-то в далеком прошлом три сотни лет назад — так давно, что не хватит пальцев на руках и ногах, чтобы пересчитать. Значит, очень давно. А суть бойни оставалась все той же.

— Мирра! За Мирру! — кричал упрямо он, посылая во врагов заклинания. Здесь-то и проявилась его истинная сила: шел в атаку он вовсе не за мир, а за Мирру. И с крыш сбивал врагов не ради далеких идеалов, не ради своего божества. Все просто и конкретно: пираты рвались к дворцу, окруженному второй каменной стеной, они уже доставали абордажные и осадные крючья, чтобы взбираться на стену, промедление сгубило бы королевскую семью.

«Такой штуки нам не хватает с Лартом, чтобы по скалам сейчас карабкаться», — здраво заметил Рехи. В этот раз он наблюдал за жрецом со стороны, а не из его головы, даже как будто парил над расплескавшимся хаосом, затопившим улицы города.

Жрец сбивал пиратов магией, как гигантским кнутом. В каждом движении его рук, в каждом подрагивании неестественно вывернутых пальцев читалось предельное напряжение. Острые плети работали вернее меча, рассекая врагов на ровные половины. Отделенные от тел руки и ноги представали четким срезом с мышцами и костями. Кровь же куда-то девалась, будто ее выпивали сами линии. Они все больше темнели, превращаясь из сияющих струн в склизкие темно-алые водоросли. Вот вам и первый кровопийца! Вовсе не клыками он действовал.

«Но другие Стражи Мира тоже использовали линии. Что с этим не так?» — убеждал себя Рехи. Или это подсказывал Сумеречный? Как-то шумно стало в этих снах. Кроме привычных прошлых людей, прибывали еще неведомые создания.

Рехи вновь злобно скрипнул пеплом на зубах и сдавил мозолистую ладонь Ларта, на мгновение возвращая себя к реальности. Так лучше. Друг оставался рядом, совсем настоящий, здесь, на пустоши в безымянном году разрушенного мира. Но Рехи пообещал себе досмотреть до конца — до исхода сражения. Ему и так слишком долго не посылали видений. Один Митрий обещал смерть в Разрушенной Цитадели. Рехи давно уже ни во что толком не верил, но сдаваться на милость судьбы не желал. Эти сны казались ключом к разгадке. И, возможно, только так он бы и сумел противостоять неизбежности. Нет такого слова, если достаточно быстро бежать.

— За Мирру! — все орал лиловый жрец, стоило смежить веки. Вот же не жалел он свою луженую глотку. На улицах, заваленных трупами, уже не хватало воздуха от смрада и дыма. Нестерпимый запах ударял в ноздри даже сквозь века. Или это просто рядом извергался очередной сернистый гейзер? Сон и явь давно смешались. Если не отдыхать несколько дней, то и вовсе теряется ощущение времени и реальности.

Возможно, это Рехи бежал по охваченному пламенем городу. Возможно, это он добрался до порта и обрушил всю силу напитанных ненавистью и кровью линий на корабли неприятеля. Совершалось что-то дикое и непонятное. Громадины с косыми и прямыми парусами затрещали. Море вспенилось, а в небе закружилась темная воронка, которая опустилась длинным рукавом в море. Рехи никогда не видел ни волн, ни кораблей, на которых в старину рассекали эти волны. Но зрелище погрома и уничтожения отзывалось привычным равнодушным пониманием. Скрипели мачты, капитаны кидались в море, чтобы спастись от гигантского смерча. А лиловый жрец стоял на берегу, самозабвенно размахивая руками и отгоняя неприятелей подальше от берега.