Голод и тьма - [20]

– Густав?

– Может, и так. По-русски он говорит бегло, но со странным выговором.

Я спустился во двор.

– Ваше превосходительство, – залепетал швед, как только увидел меня. – Можем ли мы уединиться где-нибудь в более… приватном… месте?

– Пойдемте!

Мы вошли в одно из помещений на втором этаже. Я распорядился принести чаю, но Густав умоляюще посмотрел на меня:

– Можно водки, ваше превосходительство?

– Давайте лучше вина, – предложил я великодушно. Водку я не люблю – не там, что называется, вырос – а пить вместе с ним придется.

Тостов тогда не произносили – появились они, как я где-то прочитал, лишь через сто лет, в Англии, и потому выпили мы первую рюмку молча. Точнее, я свою лишь пригубил, а Густав выхлебал более половины бокала, потом остановился и с удивлением сказал:

– Это прямо напиток богов, ваше превосходительство! Откуда это замечательное вино?

– Из нашей Русской Америки, – ответил я с гордостью, хотя сделано оно было триста сорок лет тому вперед.

– Из Русской Америки?

Пришлось ему рассказать нашу обычную легенду. Он внимал каждому слову, не забывая глотать вино. После второго бокала, я сказал:

– Ваше высочество, то, что я вам теперь расскажу, требует трезвой головы. Давайте мы пока попьем чаю. Или кофе.

– А что это – кофе?

Я заказал кофейник, сливки и сахар. Кофе, увы, нашему шведскому Ромео не понравился, и он вновь выразительно посмотрел на бутылку с вином. Я догадался налить ему еще. Отхлебнув полстакана, он неожиданно сказал:

– Ваше превосходительство, умоляю вас. Можно мы с вами отправимся на Балтику как можно скорее?

– А как на это посмотрит фрау Катарина?

– Ваше превосходительство… я бы… я бы… я бы не хотел брать ее с собой!

– Она же мать ваших детей, – сказал я с удивлением.

– Сигрид родилась через шесть месяцев после нашего первого… соития. Катарина пыталась убедить меня в том, что бывает и так, но я-то учился наукам и знаю, что, хоть такое и возможно, но рождается ребёнок совсем маленьким и слабым, и почти всегда умирает. А Сигрид семь фунтов при рождении весила. А Ларс – вылитый слуга, который был у нас в доме в Данциге, причем и он был зачат в то время, когда меня не было – я уезжал тогда в Ревель и вернулся только через три месяца. Не мои они дети, поверьте мне. Да и не взяла их Катарина с собой, оставила с кем-то в Данциге и, когда я предлагал ей выписать их в Углич, сказала, что не хочет, чтобы они жили в дикой стране. Сама же из этой "дикой страны" уезжать не хочет.

– Почему тогда вы до сих пор с ней?

– Ваше превосходительство, она – мегера! Вы думаете, я сам ее сюда выписал? Нет, она прибыла в Москву, услышав, что меня сюда пригласили, и испортила мне династический брак с принцессой Ксенией. А Ксения – весьма красива, мила, и умна, в отличие от Катерины.

– И что вы хотите, ваше высочество?

– Не могли мы отъехать тайно? А Катерине я оставлю терем в Угличе и денег на прокорм детей, даже если они не мои.

Плейбой, твою мать, подумал я. Связался с дурой, теперь не может с ней совладать. И, главное, он нам нужен – иначе шел бы ты, голубчик, куда подальше, сам бы и разбирался со своей «бабой гневной». Вслух же сказал:

– Ладно, придумаем что-нибудь. Только вы будете делать все, что я от вас потребую, и ничего не предпримете без моего разрешения.

– Йа, йа, – закивал тот головой.

– И ни слова ни вашей уважаемой подруге, ни кому-либо из слуг. И, самое главное, больше не пейте – а то разболтаете еще в пьяном виде.

Густав выпил залпом то, что оставалось в кубке, после чего перевернул его и водрузил в таком виде на стол. Я еще сокрушенно подумал, что на столешнице дорогого дерева будет красный круг от вина, но что поделаешь. Тем более, не моя эта мебель, просто мама учила меня бережно относиться ко всему.

– Завтра с утра я займусь организацией нашего путешествия. Давайте встретимся в обед.

И я проводил шведа до ворот его дома, после чего стёр винный круг со столешницы и пошел спать. А, когда добрался до постели, вдруг вспомнил, кого мне так сильно напомнила Катарина. И по внешности, и по характеру она была очень похожа на мою первую супругу, ту самую, из ныне далёкого будущего.

11. Замыслил я побег…

Не будь с Густавом Катарины, сели бы мы на поезд и поехали бы себе спокойно. Конечно, поезда XVII века – это не «Красная стрела», на которой мы планировали ехать в Москву из Питера по завершении путешествия на теплоходе. Но, все равно, суток за двадцать спокойно бы добрались, если не быстрее.

А тут пришлось решать несколько дополнительных задач. Во-первых, уехать нужно было так, чтобы Катарина об этом не прознала. Во-вторых, важно, чтобы про то, куда именно отъехал Густав, она если бы и узнала, то нескоро. Иначе в ее характере было бы заявиться в Стокгольм и устроить очередную бучу, которая поставит крест на регентстве Густава. А это сыграет на руку противникам Столарма и той партии, с которыми мы стали практически союзниками. Мне, конечно, известно, что, случись что со Столармом, эта партия нас с радостью предаст – но только если у нее будет стимул. А вот их противники сделают все, чтобы насолить России, и их приход к власти еще менее желателен.