Голливудский мустанг - [157]

Семнадцатая глава

Прошли пять недель. Монтаж занял больше времени, чем хотелось Джоку. Звонки из Нью-Йорка, неистовые и частые, не помогали работе. Но там говорили о слиянии компаний. Концерн, изначально производивший кондиционеры и купивший впоследствии завод по производству инструментов и красок, а также фирму по прокату автомобилей и химический комбинат, теперь стремился приобрести кинокомпанию.

Президент пытался защититься от постоянного давления акционеров.

Переговоры шли уже довольно долго. Окончательная цена зависела от прибыли, которую обещал принести «Мустанг». Поэтому президент звонил почти ежедневно. Глава студии заглядывал в монтажную к Джоку по дороге из своего офиса в столовую, перед ленчем и после него.

Коммерческий потенциал «Мустанга» мог поднять курс акций кинокомпании с шестидесяти шести до семидесяти долларов. Поскольку весь пакет состоял из восьми миллионов акций, «Мустанг» становился драгоценной собственностью.

Но это обстоятельство не облегчало монтаж. Ничто не ускорит этого процесса, состоящего из бесконечной резки, склейки, просмотра. Все подчинено диктату «Мувиолы», ее маленького экрана шириной не больше двенадцати дюймов, на котором появляются надежды человека, его достижения и ошибки. Оплошности, которые не всегда можно исправить.

Порой Джок Финли видел вызов в процессе монтажа; эта работа доставляла радость, волновала. Требовались мастерство, изобретательность, фантазия, чтобы устранить погрешности материала, придать ему нужную форму.

Но сейчас монтаж стал для Джока пыткой. Может быть, из-за постоянно появлявшегося на экране лица Карра. Он улыбался, хмурился, смотрел с нежностью, негодованием. Целовал, ненавидел, любил, бросал лассо, сражался с мустангом, думал, беспокоился. Джок видел Карра, обнаженного по пояс, со старой шляпой на голове. Карр удерживал веревку, перекатывался по земле, испытывал боль, шутил, покрывался потом, строил гримасы, целовал грудь Дейзи, подчинял себе мустанга, отпускал его на свободу, колебался, принимал решение продолжить борьбу.

Джок проклинал давивший на него Нью-Йорк, необходимость спешить. Он работал по четырнадцать, пятнадцать часов в сутки. Мэри постоянно находилась возле него. На самом деле Джока подстегивал вовсе не Нью-Йорк. Он сам хотел побыстрее разделаться с монтажом! Финли мог признать многое, мог обвинять многих людей, но он никогда не признался бы в этом. По ночам, после долгих часов работы, он не испытывал потребности в женщине. После своего возвращения он раз шесть видел Луизу. Они обедали вместе, говорили, смотрели другие фильмы. Даже несколько раз занимались сексом. Но что-то исчезло. Джок видел причину в ее поклоннике, который оказался юристом, владельцем большой фирмы по продаже недвижимости, и хотел жениться на Луизе. Но, поскольку она не имела с ним интимных отношений, он не должен был мешать ее близости с Джоком.

Однако они не отрицали, что их секс изменился. Лулу и Финли чувствовали это. Все стало другим.

Конечно, существовала Дейзи. Он дважды встречался с ней спустя неделю после похорон, но они не занимались любовью. Это было реакцией на семь дней и ночей траура, когда они постоянно находились в постели. Казалось, психическое состояние Дейзи зависело от твердости его члена. Таблетки не помогали. Спиртное — тоже. Только Джок, точнее, та его часть, которая позволяла Дейзи успокоиться, обессиленно провалиться на несколько часов в сон.

Джоку было нелегко. Возможно, ему мешал тот разговор, состоявшийся ночью в машине. Он был вынужден заниматься с ней любовью из страха, что она может совершить нечто непоправимое. Семь дней и ночей, проведенных в постели с Дейзи, оставили на Джоке шрамы, сравнимые с теми, которые он получил от Джулии Уэст.

В нем уже не было прежней сексуальной энергии. Он надеялся, что это изменится, когда он вернется к Луизе. Будет снова наслаждаться замечательным, легким, беспечным сексом. Сексом, который никогда не теряет яркости, не приносит усталости, не требует гимнастики и новых ухищрений. Сексом простым, чистым, здоровым. Дарующим радость. Освобождение. Удовлетворение. Когда самая большая проблема — это необходимость решать, кому идти за новыми напитками и пачкой сигарет.

Он должен был монтировать фильм. Дейзи подыскала себе другого психоаналитика, прописавшего ей новое успокоительное. Джок уже не боялся, что она примет смертельную дозу транквилизатора. Ему не пришлось исполнять те обещания, которые он дал себе перед смертью Карра.

Лишь один раз он сильно напился дома у Мэри и переспал с ней. Все остальное время он занимался исключительно монтажом. Продолжал смотреть на лицо Карра. И отвечать на телефонные звонки из Нью-Йорка. Или избегать их.

В последний день четвертой недели, когда Джок монтировал начало большой сцены единоборства с мустангом, зазвонил телефон. Это был Конджерс, руководитель отдела паблисити и связей с общественностью. Конджерс звонил из кабинета президента, которому он передал трубку.

— Малыш! Вы не поверите! Шестнадцать страниц и обложка! Конджерс только что принес сигнальный экземпляр. Шестнадцать полос!