Голливудские тайны - [4]

Поздно корить себя, поздно, если не нагоню машину. Теперь они догадались, что я их преследую, это, видимо, и заставило их решиться. На самой крутизне все случилось.

Я ничего не видел, потому что я отставал на добрых две сотни футов, когда дорога последний раз резко свернула. Но я слышал. Приглушенный звук – три хлопка.

Мы, наконец, одолели виток дороги, и я мог разглядеть лимузин, рванувший вниз по прямому отрезку пути прочь от каньона. Задние огни, будто два красных глаза, на прощание мигнули.

Я прекратил погоню.

Затормозил у обочины, рядом с темным комом, вышвырнутым из машины, точно поломанная кукла.

У куклы была дыра во лбу, другая – в груди, и еще одна – в животе.

Обмякшая, бесформенная, руки-ноги нелепо подвернутые, скрючились.

Кей закричала, и я наградил ее парой пощечин. Потом вышел из машины подобрал куклу. Открыл заднюю дверцу и свалил на сидение. Кей туда не смотрела, и когда я сел за руль, на меня не взглянула. Всхлипывала и всхлипывала.

– Мертв, они убили его, он мертв. Я опять ударил ее по щекам.

Она отрезвела. Приложила руки к лицу, вымолвила:

– Остудили. Я кивнул.

– Рад, что к вам возвращается ваша обычная наблюдательность,- я ей сказал.- Вы ее утеряли на время. Иначе кое-что бы заметили. Пол не мертв.

Но я видела… видела дыру у него во лбу… и как он лежал, выкинутый из машины… Она хотела обернуться назад, но я схватил ее за плечо.

Ничего,- сказал я.- Поверьте моему слову. Он еще дышит. Но скоро перестанет, если мы не поторопимся к доктору.

– Кто они были? – прошептала Кей.- Почему они это сделали?

– Ответит полиция,- сказал я. И включил зажигание.

– Полиция,- прошептала она, но могла б во все горло крикнуть – я знал ее мысли: полиция… огласка… скандал… Парсонз, Хоппер, Грейем[Луэлла Парсонз, Хедда Хоппер, Шила Грейем – киножурналисты, задававшие тон в голливудской светской хронике в тридцатые-пятидесятые годы], Сколски, Фидлер[Джимми Филлер – известный журналист светской хроники]…

– Мы обязаны заявить в полицию? – шептала она.

Я пожал плечами.

– Мы – нет. Но доктор заявит. О пулевых ранах обязательно заявляют.

– А нет ли доктора, который держал бы язык за зубами, я хочу сказать…

– Я знаю, что вы хотите сказать.- С мрачным видом я въехал опять на шоссе и помчался через Бель Эйр.- И знаю такого доктора.

– Вы к нему едете?

– Возможно, поеду.- Я помолчал.- С одним условием.

– Каким?

Я бросил на нее взгляд.

– Чтоб ни случилось, вы забудете сегодняшний вечер. Никогда никаких вопросов. Чтоб ни случилось.

– Даже если… умрет?

– Не умрет. Я обещаю.- Я опять взглянул на нее.- Ну, а вы – обещаете?

– Да.

– Хорошо,- сказал я.- Теперь я завезу вас домой.

– А разве не к доктору прежде? Он потерял столько крови…

– Никаких вопросов,- напомнил я ей.- Домой.

У дома я ее высадил. Вылезая из машины, она очень старалась на заднее сидение не смотреть.

– Вы позвоните мне? – прошептала,- Дадите мне знать, как все будет?

– Узнаете,- я заверил ее.- Узнаете. Она слабо кивнула, и я уехал. Я направился прямиком к Локсхайму и все ему рассказал.

Доктор Локсхайм меня сразу понял, как я и предполагал.

– Проигрался, долг, без сомнения.- Кивнул он.- Verdammten – проклятый бездельник. Да, трудно подыскать человека совершенно надежного. А теперь вы должны другого найти. На это время уйдет, пока же нам надо быть весьма осторожными, всем нам. Полу сказали?

– Нет еще,- ответил я.- Прежде всего, подумал, нам следует от тела избавиться.

– Это мне предоставьте,- Локсхайм улыбнулся,- Это не сложно. Уверен, прикончившие его будут молчать.- Он нахмурился.- Но вот девушка, эта Кей Кеннеди?

– Тоже будет молчать. Пообещала. Кроме того, она побоится огласки.

Доктор Локсхайм попыхивал сигарой.

– А она знает, что он мертв?

– Нет. Я сказал ей, он только ранен.

Доктор торопливо выдохнул дым. – Но все-таки знает, что его выбросили на ходу из машины. И слышала выстрелы. И по меньшей мере видела рану на голове, коль не другие раны. А сегодня у нас пятница. Думаете, сможет молчать, пока узрит Пола Сан-дерсона на съемках в понедельник утром? Я поднял руки.

– Что еще мог я при тех обстоятельствах? – спросил я.- Хотя вы правы.

Когда она его в понедельник увидит, это будет для нее шоком.

– И сильным,- поправил Локсхайм.

– Думаете, следует держаться поблизости?

– Определенно. Думаю, вам следует держаться теперь все время поблизости, следить за ней.

– Как скажете.

– Хорошо, теперь оставьте меня. Много работы.

– Хотите, помогу внести тело? Доктор Локсхайм улыбнулся.

– Не надо. Я и раньше их сам заносил… Утро понедельника приготовило настоящее испытание для Кей Кеннеди. Я находился в студии, вместе с внештатником Крейгом руководил операторами. Я видел, как вошла Кей Кеннеди, она была в полном порядке.

Я видел ее, когда появился Пол Сандерсон. У нее и мускул не дрогнул. Может, потому, что она заметила там меня. Во всяком случае, она с утренней съемкой справилась. В полдень я ее потащил на ленч.

Мы завтракали не в буфете. Я повез ее к Оливетти. Подробности не важны.

Важен наш разговор.

– Я, наверное, отгадала, в чем дело,- сказала она.- С субботы, когда в газетах не оказалось ни строчки, я все думала.

– Газеты и должны были молчать, – напомнил я ей.- Кто бы им сообщил?