Голливудские тайны - [2]

Двенадцать месяцев нет имени в титрах, и оно навсегда забыто. Помоги.

– У меня никаких планов сейчас,- ответил я, не соврав.

– Но ведь ты меня знаешь. Знаешь ведь, трижды был вторым в списке награжденных Киноакадемией…

Я покачал головой.

– Прости, Майк. Ничего не могу.

– Эд, первый раз в жизни – прошу. Я же свой в этом бизнесе. Я тут с мальчишеских лет. Начинал рабочим в студии, потом – монтажер, оттрубил восемь лет помощником режиссера, пока не выпало счастье. Потом двенадцать лет наверху. А теперь они хлопнули у меня перед носом дверью.

Это несправедливо.

– Это Голливуд,- сказал я.- Ты и сам понимаешь. А я только маленький «независимый» продюсер. Я не имею тут веса. Почему ты просишь меня?

Он был теперь совершенно трезв. Он глядел на меня, не мигая, а голос понизил до шепота.

– Ты догадываешься, Эд, почему. Я не просто хочу от тебя работу. Хочу, чтоб ты поговорил обо мне со своими людьми.

– С моими людьми?

– Не прикидывайся. Я слышал. Слышал, чем ты вертишь. И я хочу к вам.

Ведь я заслужил, по делам. Я свой.

Невыносимо было видеть эти глаза. Я отвернулся.

– Ладно, Майк, знай. Я говорил со своими людьми, как ты их называешь, говорил тому несколько месяцев. Мы изучили твой случай. И они тебя отклонили.

Он коротко рассмеялся, потом с улыбкой сказал:

– Известное дело: хромому да не прыгнуть… Спасибо, что хоть говорил, Эд. Увидимся, дорогой.

Я ушел, мне не хотелось оставаться с ним дольше. Хотелось еще поболтать с его девушкой, но с ним рядом было невыносимо. Почему-то мучило чувство, будто я только что смертный приговор ему вынес.

Может, глупо брать на себя столько, но сообщение через месяц в газете о его самоубийстве адресовалось, вроде бы, мне. Они, многие, кончают собой, повидав меня. Особенно, если знают – или угадывают – правду.

Кей Кеннеди с собой не покончила.

Не скажу, кого она подцепила после того, как Майк Чарльз вышиб свои мозги в потолок из кольта тридцать восьмого калибра, но человек был для нее верный. Год не прошел, и она сделалась Кей Кеннеди, а ее волосы обрели натуральный каштановый цвет. Я стал за ней наблюдать. У «независимого» продюсера одна из главных задач – наблюдать за людьми, появившимися в нашей сфере. Наблюдать и ждать.

Я наблюдал и выжидал еще год, прежде чем опять с ней повстречался «У Романова» однажды вечером.

Она уже знала вкус первого настоящего успеха, сыграв в «Хорошей погоде».

Она сидела за одним из лучших столиков с Полом Сандерсоном, когда я вошел.

Пол крикнул мне «Хэлло!» через зал, и я направился к ним. Представляя ее, он произнес имя отчетливо. И ресницами она в этот раз не хлопала.

– Я ждала случая вновь вас увидеть, мистер Стерн,- сказала она.- Вы, может, меня и не помните.

– Нет, помню,- ответил я.- А знаете, что Чейсен играл с Джоу Куком в картине «Полегче на поворотах», «Блестящие, великолепные»?

– Конечно,- сказала она.- Но сомневаюсь, что он снимался в «Аризоне моей дорогой», которую Кук делал в «Парамаунте»[Крупнейшая голливудская фирма]. Немного скандальная вещь, между прочим.

– Да,- согласился я.

Пол Сандерсон вытаращился на нас обоих, потом встал.

– Мне кажется, вам лучше вдвоем поворковать,- сказал он.- К тому же мне в туалет надо.

Он поднялся и зашагал прочь.

– Мой новый премьер,- сказала Кей.- Конечно, не слишком он новый.

Я закивал.

– Сниматься начал не позже Гильберта Роуленда, думаю. Но все еще хорош, а?

– Очень.- Она пристально на меня посмотрела.- Как это они делают?

– Кто и что делает?

– Вы понимаете, о чем я. Как некоторые ухитряются держаться вечно? Ну, эти, из Первой десятки, самые «кассовые» год за годом. Ведь не стареют, нет же?

– Конечно стареют. Вспомните ушедших. Она сощурилась,

– Вот чего вы от меня хотите. Вот чего вы хотите от всех. Чтоб помнили ушедших и забыли, что дюжина других тут и всегда тут была. Дюжина, которая остается звездами пятнадцать, двадцать, двадцать пять лет и попрежнему играет заглавные роли. А кроме них – еще несколько режиссеров и продюсеров, Де Милль, люди, вроде вас. Когда вы пришли в Голливуд, мистер Стерн? В девятьсот каком, бишь?

– Вы читали мои письма? – спросил я. Она покачала головой.

– Я говорила с людьми,

– С кем?

– Ну, с вашим другом Майком Чарльзом, например. С вашим покойным другом.- Она помолчала.- В тот вечер нашего с вами знакомства, как вы распрощались, Майк здорово набрался. И кое-что мне открыл. Сказал, что тут существует узкий, тайный круг людей, контролирующих ситуацию. Они нацелены на высший уровень и решают, кто остается, кто уходит.

Сказал, что вы ему как раз тогда приказали уйти.

– Он был здорово навеселе тем вечером.- пробормотал я.

– Он не был навеселе другим вечером, когда застрелился.

Я глубоко вздохнул.

– Некоторые обманываются. Этот путь ведет к самоубийству.

– Он не обманывался в тот вечер.- Кей Кеннеди смотрела невозмутимо.- Я хочу знать правду.

Я вертел салфетку.

– Допустим, в этих россказнях что-то есть,- произнес я.- О, никаких нелепостей, вроде тайного ордена, в котором несколько главарей контролируют всю голливудскую паству, это смешно. Ни режиссер, ни продюсер, ни звезда экрана контрактом, рекламой продержаться не в силах, публика – вот кто решает судьбу. Но, допустим, существует несколько избранных, которыми публика дорожит. И существует способ среди них остаться. Даже давайте допустим, я могу знать этот способ.- Я взглянул на нее в упор.- Если так, почему я скажу о нем вам?