Голем - [2]

— Проклятый еврей! Я их всё равно раздобуду, не так, так эдак! — завизжал разъярённый граф. — И ты дорого заплатишь за свою наглость: отказать в ссуде мне, великому графу Братиславскому!

С этими словами граф плюнул реб Элиэзеру в лицо.

Реб Элиэзер кротко утёрся платком и сказал:

— Прошу прощения, граф, но вам не следовало играть по таким высоким ставкам и подписывать долговое обязательство, которого вы не в состоянии исполнить.

— Будь спокоен, деньги я достану, а ты тем временем будешь гнить в темнице и кончишь жизнь на виселице. Попомни мои слова.

— Жизнь и смерть в руке Господа, — ответил реб Элиэзер. — Если мне будет суждено умереть, я смиренно приму Божий приговор.

Граф Братиславский вышел вон и, возвратившись к себе в замок, принялся обдумывать, как ему решить две задачи: достать денег для уплаты долгов и отомстить еврею. Вскоре он измыслил дьявольский план.

До Пейсаха[14] оставалось всего две недели, и евреи Праги пекли мацу. Минувшая зима была необычайно суровой, но с наступлением месяца Нисана задули тёплые ветры весны. У реб Элиэзера было заведено на ночь перед сном изучать Мишну — свод еврейских законов. В этот раз он выбрал раздел, где излагается, как печь мацу, готовиться к Сейдеру[15], читать Агоду[16] и выпивать четыре кубка освящённого вина. Несмотря на то что после исхода из Египта прошло больше трёх тысяч лет, евреи во всём мире сохранили память о том, как они были рабами у правителя египтян, как Бог даровал им свободу.

Вдруг послышались тяжёлые шаги на крыльце и грубый стук в дверь. Слуги и служанки уже все легли спать. Реб Элиэзер сам отпер дверь и увидел солдат с обнажёнными мечами в руках. Капрал, их предводитель, спросил:

— Это ты — еврей Элиэзер Полнер?

— Да, я.

— Наденьте на него цепи, и поведём его, — распорядился он.

— Но в чём дело? Какое преступление я совершил? — в недоумении спросил реб Элиэзер.

— Это тебе скажут позднее. А пока идём.

Ту ночь реб Элиэзер провёл в темнице.

Утром его привели к дознавателю, куда доставляли только самых опасных преступников. Здесь реб Элиэзер увидел графа Братиславского и ещё нескольких людей, среди них один был по виду пьяница и с ним женщина, косая на один глаз и с лицом в бородавках. Дознаватель объявил:

— Еврей, ты обвиняешься в том, что забрался ночью в дом нашего досточтимого графа Братиславского и выкрал его малолетнюю дочь Ганку с целью убить её и использовать её кровь для печения мацы.

Реб Элиэзер побелел лицом.

— Я не имел чести бывать у графа в замке, — произнёс он сдавленным голосом. — Все ночи я провожу дома. Это могут засвидетельствовать моя жена, дети, зятья, невестки и все мои слуги.

— Эти люди — евреи, — сказал дознаватель. — А здесь у нас находятся двое свидетелей-христиан, которые своими глазами видели, как ты пробрался в графский замок и уволок его дочь в мешке.

— Кто эти свидетели?

— Вот они. — Дознаватель указал на пьяницу и на женщину с бородавками. — Расскажите, что вы видели? Начни ты, Стефан.

Было видно, что Стефан плохо соображает спьяну, хотя было раннее утро. Он переступал с ноги на ногу и говорил запинаясь:

— Вчера ночью, то есть позавчера, то есть нет, это было третьего дня, я услышал шум в комнате Ганки. Зажёг свечу, заглянул. Вижу, там стоит вот этот еврей, в одной руке у него нож, в другой — мешок. Он запихал Ганку в мешок и пошёл вон. И я слышал, как он бормотал себе под нос: «Её горячая красная кровь как раз подойдёт для нашей мацы».

— Как же ты допустил, чтобы я унёс дочь графа, и не заступился за неё, и не поднял на ноги весь замок? — дрогнувшим голосом спросил реб Элиэзер. — Ты же моложе и крепче меня.

Стефан стоял, забыв закрыть рот и спрятать язык. Вытаращенные глаза его бегали, ноги подкашивались, он еле устоял, держась за стену.

— Ты, еврей, угрожал мне ножом.

— Ваша честь, разве не видно, что всё это — бесстыдная ложь? — сказал реб Элиэзер. — Начать с того, что евреи вообще не употребляют в пищу кровь. Кроме того, по закону Моисея, мацу пекут только из муки и воды — и ничего больше добавлять нельзя. И потом, почему бы я, человек шестидесяти лет, банкир, один из старейшин своей общины, стал совершать столь вопиющее злодейство? И в безумии должна быть какая-то логика.

— Барбара вот тоже там была и тебя видела, — пробормотал Стефан.

— Что ты видела, Барбара? — задал вопрос дознаватель.

Женщина сощурила глаз.

— Видела этого еврея. Открываю дверь, смотрю — он запихивает Ганку в мешок.

— И ты не позвала на помощь? — развёл руками реб Элиэзер.

— Я тоже побоялась твоего ножа.

— А потом почему не подняла тревогу?

— Не обязана я отвечать тебе, подлый убийца! — завизжала Барбара и замахнулась кулаком.

— Ваша честь, граф Братиславский обращался ко мне недавно с просьбой об очень большой ссуде, и я вынужден был ему отказать, так как он и без того уже задолжал мне и моим компаньонам изрядную сумму, которую не в состоянии возвратить. В ответ он пригрозил, что я сгнию в темнице. Это попытка мне отомстить.

— Ложь, ложь, всё ложь! — закричал граф. — Никогда я не просил у него денег. Еврей Элиэзер — просто-напросто хладнокровный убийца, и больше никто. Его надо пытать и повесить, а заодно и всех, кто соучаствовал в его гнусном преступлении.