Годы в Белом доме. Том 2 - [53]

Узнав об этих отказах, Никсон дал указание Хэйгу 19 октября «сделать еще один заход в отношении индийцев». Еще до исполнения этого указания индийский министр обороны в очередной раз отверг взаимный отвод войск, на этот раз 20 октября на встрече с Мори Уильямсом. Нет никакой опасности, как зловеще добавил индиец, случайного столкновения.

18 октября посол Бим в Москве представил Громыко наше предложение о взаимном выводе войск. Это было подкреплено предупреждением, сделанным Хэйгом Добрынину, о необходимости поддержать озабоченность Никсона. 23 октября мы получили советский ответ. Он был идентичен ответу Дели. Единственным эффективным способом избежать войны было немедленное освобождение Муджиба и «скорейшее политическое урегулирование в Восточном Пакистане». Взаимные отводы войск полагались полезными только в контексте «комплекса (других) мер». Несомненно, Москва не собиралась сотрудничать в достижении сдержанности.

Угроза войны тем временем приобретала собственный импульс. 18 октября индийская армия и флот были приведены в состояние самой повышенной боеготовности. Столкновения на востоке нарастали. 1 ноября индийская армия предприняла важное действие для того, чтобы заставить замолчать пакистанские артиллерийские батареи, которые, как они утверждали, обстреляли индийскую территорию. (Учитывая то, что пакистанские войска на востоке числом были менее примерно один к пяти и вынуждены были вести партизанскую войну, причин начинать враждебные действия было не так уж много.) 6 ноября после переговоров между Никсоном и Ганди мы узнали, что небольшие подразделения регулярной индийской армии начали переходить границу Восточного Пакистана уже 30 октября. 1 ноября начались поставки по воздуху советского военного снаряжения в Индию. Советский заместитель министра иностранных дел Николай Павлович Фирюбин посетил Дели в конце октября; пресса в Индии сообщала, что он настаивал на сдержанности. Ему, предположительно, помогал в этом последовавший вскоре с визитом маршал Павел Степанович Кутахов, заместитель министра обороны и главнокомандующий советскими военно-воздушными силами.

Мы сделали еще одно усилие по снижению напряженности до прибытия г-жи Ганди в Вашингтон. Посол Фарлэнд получил указание предложить, чтобы Пакистан рассмотрел, в конечном счете, вариант одностороннего отвода войск от границ, и побудить Яхья Хана пойти на самую крайность в проявлении гибкости в осуществлении политических перемен. 2 ноября Фарлэнд передал Яхья Хану письмо от Никсона, которое содержало довольно прозрачные намеки:

«Я знаю о том большом внимании, которое Вы уделяете привлечению в максимальной степени участия в политической жизни избранных представителей народа Восточного Пакистана. Я также считаю, что Вы согласны с тем, что этот процесс имеет огромное значение для восстановления тех условий в восточном крыле Вашей страны, что покончат с потоком беженцев в Индию и приведут к достижению политического урегулирования среди всего народа Пакистана».

К нашему удивлению, Яхья Хан согласился на односторонний отвод войск. На следующий день его посол в Вашингтоне повторил предложение на встрече со мной, при том условии, что г-жа Ганди согласится вывести индийские войска «вскоре после этого». Яхья принял далее тот факт, что о полном осушении трубы военных поставок в Пакистан могло бы быть объявлено в связи с ее визитом – унизительная уступка, которую он сделал вполне благосклонно. Яхья Хан был готов, в итоге, провести обсуждения с некоторыми руководителями «Авами лиг» или некоторыми бангладешскими лидерами в Индии, не обвиненными в крупных преступлениях, и он сказал, что рассмотрел бы идею встречи с кем-нибудь, назначенным Муджибом. Если мы хотели идти дальше, нам следовало бы подождать прихода гражданского правительства, – на то время менее двух месяцев, по графику Яхья Хана. 3 ноября Бхутто сказал Фарлэнду, что переговоры с бангладешскими представителями, – включая Муджиба, – имели большое значение; через два месяца Бхутто, вполне возможно, станет руководителем, если не главой, нового гражданского правительства в Пакистане.

Таков был контекст, без всякого сомнения, двух самых неудачных встреч, которые когда-либо состоялись у Никсона с иностранными руководителями, – его беседы 4 и 5 ноября с премьер-министром Индирой Ганди. Дело было не в том, что участники были настроены воинственно, или что взяли невежливый тон. На самом деле они старательно придерживались условностей, приличествующих таким встречам. Главы правительств редко открыто выражают свои разногласия. Они совершенно не хотят закреплять тупик, из которого у них нет намерения выбраться, – это было бы равнозначно признанию либо отсутствия опыта ведения переговоров, либо нерешительного поведения. Неспособность глав правительств прийти к единству мнений имеет тенденцию найти свое отражение в монологах, которые не имеют отношения к тому, что было сказано противоположной стороной и в многозначительных паузах молчания, во время которых обе стороны, несомненно, обдумывают политические последствия складывающегося тупика. Или еще так, – как это случилось во время переговоров между Никсоном и Ганди, – ключевой вопрос и вовсе был отложен.