Годы в Белом доме. Том 2 - [43]
Во время моего визита в Исламабад я был очень занят предстоящим путешествием в Пекин. Но у меня состоялось несколько бесед с президентом Яхья Ханом и государственным министром по иностранным делам Султан Ханом. Я просил их выдвинуть всеобъемлющее предложение, которое содействовало бы возвращению беженцев домой, и не давать Индии предлог для развязывания войны. Я настаивал на том, чтобы Яхья Хан и его коллеги сделали шаг дальше в деле интернационализации программ оказания помощи, согласившись на контроль со стороны Организации Объединенных Наций в ее распределении. И я рекомендовал как можно скорее назначить гражданского губернатора в Восточный Пакистан. Яхья обещал рассмотреть эти предложения. Но в основном он не обращал внимания на стоящие перед ним угрозы и не был готов противостоять актуальным потребностям. Он и его единомышленники не принимали во внимание, что Индия может планировать войну; и даже если так, то будь это, они были убеждены в победе своих сил. Но когда я спросил, как можно более тактично, об индийском превосходстве в численности и вооружениях, Яхья Хан и его коллеги ответили с бравадой об историческом превосходстве мусульманских воинов.
Просто нельзя отрицать тот факт, что военные руководители Пакистана были захвачены врасплох процессом, оказавшимся выше их понимания. Они и представить себе не могли вариант расчленения своей страны; а те, кто мог, не могли себе представить какого-либо способа выжить политически при такой катастрофе. Они не понимали психологической и политической изоляции, в которую сами загнали свою страну жестоким подавлением. Они соглашались чисто теоретически с тем, что им нужна всеобъемлющая программа, чтобы избежать вставших перед ними дилемм. Но их определение понятия «всеобъемлющего» было слишком скупым, крючкотворческим в юридическом плане, излишне заформализованным и выдававшимся мелкими частями. А в результате вышло так, что никогда за время кризиса Пакистан так и не смог выдвинуть платформу, на основании которой мог бы занять четкую международную позицию. В действительности его разовые уступки, хотя в своей совокупности и оказавшиеся вполне значимыми, сыграли на руку Индии. Они понимали, что что-то идет не так, но не могли предложить убедительное средство для излечения. Яхья Хан оказался в трагическом тупике. Будучи обвиненным со стороны консервативных единомышленников в том, что подвергает риску единство страны, а со стороны иностранного общественного мнения в том, что жестоко подавляет свободомыслие, он проявил нерешительность, зайдя слишком далеко с точки зрения своих консерваторов, не очень далеко с точки зрения мирового общественного мнения, особенно американского.
На обеде в мою честь вечером накануне отбытия в Пекин у меня была возможность пожурить Яхья Хана за создавшуюся неразбериху. «Все называют меня диктатором», – прорычал Яхья в грубой имитации манеры королевской военной академии в Сандхерсте. «Разве я диктатор?» – спрашивал он каждого гостя, как американского, так и пакистанского, по очереди. Каждый выражал с разной степенью искренности свой протест, говоря, что, разумеется, Яхья не был диктатором. Когда он подошел ко мне, я сказал: «Я не знаю, г-н президент, за исключением того, что для диктатора Вы провели паршивые выборы».
Назревший кризис, естественно, всплыл во время моих бесед в Пекине. Обрисованные Чжоу Эньлаем перспективы почти ничем не отличались от бытовавшего мнения в Вашингтоне. Он очень просто считал Индию агрессором; он провел час нашего времени, отведенного на беседу, подробно излагая свою версию китайско-индийских столкновений в 1962 году, которые, по его утверждениям, были спровоцированы индийскими захватами. Чжоу Эньлай утверждал, что Китай не останется безразличным, если Индия нападет на Пакистан. Он даже попросил меня передать проявление китайской поддержки Яхья Хану – жест, предназначенный для Вашингтона, поскольку у Пекина в Исламабаде был посол, вполне способный передавать послания. Я ответил, что Соединенные Штаты поддерживают традиционные связи с Пакистаном, и мы были признательны за его участие в организации открытия Китаю. Мы будем продолжать поддерживать дружественные отношения с Индией, но мы будем активно выступать против любых индийских военных действий. Наше осуждение, однако, не может принять форму военной помощи или военных мер в пользу Пакистана.
