Годы испытаний. Книга 1. Честь - [136]

Ребятишки рассмеялись, А потом все тот же старший произнес солидно:

— Ты нас не смеши, дед. Тут дело серьезное.

Старший подмигнул другому, и раньше чем Кондрат успел сообразить, меньшой подскочил к нему, схватил его мешок — и в кусты. Дед пытался было встать, но его остановил все тот же окрик старшего:

— Застрелю, дед! Не двигайся с места!.. Витька, осмотри мешок.

Младший развязал мешок. Вскоре послышался его тонкий голосок:

— Подозрительного ничего. Вот разве топор…

— Эх вы, вояки! — укорял дед. — Напали вдвоем на старика. Герои!..

— Ладно, ладно, дед, помолчи, — сказал старший. — Мы еще выведем тебя на чистую воду. Если ты не здешний, то зачем плот срубил? Куда плыть собрался?

— К немцам в гости норовил, — ответил Кондрат, сердито сплевывая. — Вот дурачье-то, прости господи!

— Вставай! — приказал старший, — Пошли!..

— Куда это еще?

— Увидишь. Пошли, пошли.

— Может, расстрелять меня затеяли? — насмешливо прищурил глаза дед. — Да я вас, сукины дети, обоих топором побью! — крикнул он, выходя, наконец, из терпения, и кинулся к своему мешку.

Младший бросился наутек, оставив винтовку: уж больно неожиданным оказался для него этот «маневр» деда. А старший не струсил, щелкнул затвором винтовки. Тут уже шутки плохи. И дед покорно последовал под конвоем двух ребятишек. Младший нес дедов мешок.

Так они пришли к оврагу, заросшему густым кустарником, где скрывались от немцев пять раненых бойцов. Их подобрали на поле боя эти ребята-беженцы, которых сдружило общее горе.

Раненный в обе ноги Барабуля с трудом поднял голову и пристально вглядывался в пришедших.

— Здорово, дед! А ведь мы, кажись, с тобой встречались… Постой, постой… — Он морщил лоб, стараясь, припомнить. — Не ты ли наш полк под Минском из окружения выводил?

— Это там, где меня за предателя чуть не кокнули? Ну и везет же мне! Вот так всю жизнь. В какую острую перепалку ни попаду, тащут к стенке расстреливать. А разберутся — на руках готовы носить и орден сулят. Канашов у вас командир, что ли?

— Канашов, дед, Канашов.

— А где полк ваш?

— Не повезло нам, дед. Растрепали нас. Может, и Канашов погиб. С чем воевать, с голыми руками? Танков бы нам, дед, да самолетов — показали бы немцу, где раки зимуют…

— Показали, показали… Хвалиться все вы умеете! А чего же пустили немца сюда? Нету пороху у вас еще, братцы, показывать ему. Мало вам немец насолил. Вот еще поддаст жару, может, драться будете злее. Не надейтесь, сукины сыны, на то, что страна велика. Родную землю отдаете врагу. Сегодня немец, лютуя, мать или батька растерзал у Ивана в Белоруссии, а завтра и до твоих, что в Московской области, доберется. Башкой это соображать надо…

— Ладно, дед, не посыпай солью раны. И так сердце жгет, наизнанку выворачивает…

— Да я не в укор тебе, а по справедливости. Мне бы годочков двадцать сбросить, я бы показал вам, как русские люди врагов встречают. Да и сейчас, видать, не усидеть мне на печке. Не одному еще супостату сыграю отходную…

Так и не пришлось старому Кондрату исполнить свое намерение — повидать кое-кого из родных да найти в лесной глухомани уголок, где бы дожить спокойно последние дни до смерти. Надо было помогать тяжело раненным. А дед знал целебные травы, излечивающие раны.

2

На другой день, на рассвете, дед Кондрат, вместе с двумя своими бывшими «конвоирами» отправился в обратный путь. Надо было найти надежное место, где можно укрыть и выходить бойцов. При бойцах старшим оставили Игната Барабулю.

Кондрат Мозольков вспомнил о годах «гражданки» и решил разведать Партизанскую балку. Там находились давно заброшенные землянки. Дед долго петлял, как хитрый заяц, по едва заметным лесным тропкам, а за ним, спотыкаясь от усталости, шли ребята.

Землянки были вырыты в крутых склонах оврага, стены сложены из толстых бревен. Более двух десятков лет прошло с тех пор. И кто бы мог предугадать, что опять придется вернуться в те же места, скрываясь от врагов?

Вот они спустились в балку. На дне ее, точно веселый жаворонок, звенел лесной ручеек. Кондрат снял старый полинялый картуз, вытер рукавом пот и, сбросив котомку, сел.

— Привал, хлопцы! Садись…

Мальчики с любопытством огляделись по сторонам, кинули на землю мешки и хотели напиться. Прозрачная вода родника так и манила их. День был жаркий.

— Хлопцы, не торопитесь… охолонуть надо! Посидите в тени. Ключ родниковый, вода как лед. Так недолго и хворь подхватить.

Мальчики послушно уселись рядом. Кондрат, прищурившись, вглядывался в кусты, росшие по берегам оврага. «Чего он там высматривает?» — недоумевали ребята. Наконец дед сказал:

— Ну, отыскал я свою землянку. Вот отдохнем и начнем приводить дом наш в порядок.

— А скоро война, дедка, окончится? — спросил младший, Витя.

— Когда немца со своей земли прогоним.

— Эх, мне бы брата встретить! Ушел бы с ним воевать. Он лейтенант, пулеметчик.

— А ты чей будешь? — спросил Кондрат. — Где жил до войны?

— Дубров я. В Минске родился, там и жил.

— Мать, отец есть?

— Отец на финской убит. Мать и сестренку немцы — бомбой… Прямое попадание. Я из школы пришел — вместо дома яма да щепки…

— Сколько годов тебе?

— Двенадцать.

— Ну, хлопче, — пожалел дед, — горем судьба тебя не обидела. Вдоволь его хлебнул, на пятерых хватит… Ну, а ты кто таков?