Годы испытаний. Книга 1. Честь - [134]

— Прорвались на шоссе, — сказал Миронов. — Теперь они отрежут нас здесь…

— Вот и хорошо, — сказал Хромаков. — Здесь, в лесу, остались у немцев только мелкие группы автоматчиков.

Миронова будто окатило ушатом холодной воды.

— Да ты что? Чего же ты нашел хорошего? Ведь мы можем попасть в плен…

— Можем… Можем, если башка не сварит…

«Тоже мне стратег нашелся», — с неприязнью подумал Миронов.

— Но ты получил приказ найти знамя. Давай думать, как нам его выполнить. Ты не только командир, но и комсомолец…

Миронова обидело такое напоминание политрука, но, с другой стороны, оно будто влило в него новые силы.

— Ладно, сам знаю, что мне делать, — сказал он и пошел к бойцам.

Хромаков окликнул его, подошел и загородил дорогу.

— Подожди, не торопись… Давай бери с собой несколько хлопцев, я возьму группу и прикрою подходы от оврага к командному пункту, а вон эти тропинки к поляне — Полагута с молодняком.

Миронову понравился план Хромакова. План этот без всяких тактических премудростей обеспечивал главное — поиски знамени.

— Найдешь знамя, уходи, а я прикрою твою группу от немецких автоматчиков…

— Ладно. Давай только быстрей. — Миронов крепко пожал руку Хромакову. — Ну, я пойду…

— Возьми с собой младшего сержанта Головенко. Он коммунист.

Миронов отобрал четырех бойцов, старшим назначил Головенко, и они направились к командному пункту.

Теперь в нем жила одна мысль и цель — во что бы то ни стало найти знамя полка…

2

Андрей Полагута получил задачу от Миронова перехватить с группой бойцов две тропинки, идущие через поляну к командному пункту. Расставив бойцов попарно в засаде, Андрей вел наблюдение за противником.

Душу его бередила тревожная мысль: «И здесь не устояли, опять отходим… До каких же пор?» Враз нахлынули воспоминания об Аленке, детях, доме.

Каждый раз, отходя на новый рубеж, Андрей надеялся, что если не удалось остановить врага на оставляемых позициях, то это будет непременно где-то на новом рубеже обороны. И потому в сердце его постоянно теплилась надежда. Были у него, как и у всех людей в те тяжелые дни отступлений, минуты колебаний, но они не в силах были сломить его могучего духа. Но и здесь, на Днепре, вопреки его надеждам дивизия не смогла остановить врага — он прорвался, форсировав мощную водную преграду, и терпение Андрея иссякло. Он почувствовал вдруг, что его охватывает незнакомое ему до этого чувство отчаяния. Дальше рубежей, подобных Днепру, по его представлению, не было.

И именно в эту минуту отчаяния к нему вдруг пришла, как ему казалось, спасительная мысль: надо стараться заманивать врага глубже в лес и уничтожать его в рукопашном бою. Тут он не развернется с танками, ослепнут его самолеты. В рукопашном бою может проявиться вся сила и широта русской натуры. Андрей обрадовался этой мысли и одновременно огорчился тем, что она пришла к нему так поздно. «И зачем мы связывали свои боевые действия с дорогами, высотами, рубежами?»

Его размышления прервал обстрел вражеской артиллерии. На опушке разорвался снаряд с сухим треском, и осколки прожужжали над головами. Два бойца, лежащие рядом, разом пригнулись, будто чья-то невидимая добрая рука, оберегая их от неминуемой гибели, наклонила к земле. Это были новички — необстрелянные бойцы из нового пополнения. Они беспокойно поискали глазами более надежное укрытие. Андрей перехватил их взгляды. Крикнул:

— Ни шага назад — убью! Понятно? — и для большей убедительности поднял кулак.

В бою Андрей сражался упорно. А при вынужденном отходе с глубоким разочарованием говорил: «Эх, не устояли, опять отходим…»

До Полагуты донеслись крики немецких солдат, бегущих в атаку. Андрей плотно сжал губы и, вскочив, ударил прикладом кинувшегося ему навстречу врага. Немецкий солдат кубарем отлетел в сторону.

— За мной! Вперед, хлопцы! — крикнул охваченный боевым порывом Полагута. — Бей гадов!

По лесу рассыпалась хряская, холодящая сердце дробь автоматов, и Полагута словно споткнулся. Винтовка выпала из рук. Новохатько и Еж подбежали к нему. Андрей поднялся, шатаясь, попытался бежать вперед и опять тяжело свалился на землю. Оглядываясь по сторонам, Еж увидел вражеских автоматчиков: они перебегали, полусогнувшись за кустами, прятались за деревьями. Новохатько склонился над распростертым телом Полагуты.

— Брось меня!.. — превозмогая боль, проговорил Полагута. — Уходите… Немцы схватят… — Он достал из сумки две гранаты и положил под руку.

Новохатько прибежал на крики — туда, где в рукопашной схватке дрались наши бойцы.

Полагута лежал, широко раскинув руки на траве. На выцветшей гимнастерке проступали бурые пятна крови. Он устало глядел на голубые прогалинки неба, открывающиеся ему сквозь плотно сплетенные ветви елей, и жадно вдыхал перегретый солнцем воздух с запахом душистой смолы. Лишь изредка слух Андрея тревожили выстрелы, звонкие голоса. Потом и они заглохли.

…На рассвете подобрал его колхозник из соседней деревни, увидевший, что в человеке еще теплится жизнь. Жалко стало ему этого простого русского парня. Привез он его домой, спрятал в старой, заброшенной бане и стал отхаживать.

3

Миронов торопливо осматривал блиндажи командного пункта полка. Нелегко здесь, в этом хаосе, среди трупов и каких-то разбитых ящиков, разыскивать полковое знамя.